Хотелось закричать. Хотелось выставить браслет вперёд, чтобы ящерр понял, что она гонщица и не смел трогать. В городе такое бы подействовало, но не в доме Догана, куда девушек для того и привозили — чтобы совращать.
Руки нападающего путешествовали по её телу. Нагло пролезли в вырез платья и схватили грудь. Смяли.
Рядом ходили другие ящерры, но им не было никакого дела до отбивающейся со всех сил лисички.
«Так не бывает, так не бывает!» — думала Марлен. «Небеса, только не так».
Она всхлипнула. Он поцеловал. Протолкнул язык в рот, казалось, почти в горло, и от неожиданности Марлен его укусила. Ящерр отодвинулся, он был больше удивлён, чем сердит. Хотел что-то сказать, но не успел. Марлен его опередила, произнеся ту единственную фразу, которая могла его остановить:
— Я предназначена Догану Рагарре!
Она сама не знала, почему сказала именно это, как посмела соврать ящерру. Соврала, и уже не впервые! Посмела, уж очень ей хотелось жить, а прикосновения чужака отдавали болью и отвращением глубоко в сердце.
Ящерр замер.
— Я — для Догана, — повторила Марлен, на это раз медленно и отчётливо, увидев, убедившись, что её слова возымели эффект.
Вот теперь ящерр удивился. Он пристально в неё всматривался, и Марлен поняла, что если окончательное не убедит его — быть беде.
— Я та гонщица, которую после победы отправили в Сферу. Вспомнил?
Ящерр ухмыльнулся, но девушку отпустил.
Марлен начала медленно пятиться назад, не разрывая зрительного контакта. Когда она отходила от него, ящерр не пытался её остановить. Умный ящерр, не зря же в дом Рагарры приглашён.
Марлен отдалялась медленно, не разрывая зрительного контакта. Казалось, мигни — и он набросится. И лишь у двери, убедившись, что ящерр далеко, рванула что есть мочи прочь. Прочь от разнузданной музыки, прочь от разврата.
Марлен Эрлинг была наивным ребёнком! Она верила, что если спрячется в тихом уголке, то сможет «переждать» этот кошмар, а потом вернётся домой — к вечным изматывающим тренировкам и строгим поучениям Рея. В мир, который знает с одиннадцати лет. В том мире умирают гонщицы лишь на Млечной Арене, и ставки на них делают лишь изредка, ведь Доган Рагарра «бережёт своих гонщиц».
Она шла длинным освещённым коридором, по пути встречая ящерров. Марлен не знала, пьяны ли они (да и поддаются ли ящерры эффекту опьянения — об этом экраны Мыслите не вещали).
— Эй, иди сюда, — закричал ей кто-то из-за угла.
— Не трогай, я для Рагарры! — закричала Марлен, и в этот раз ложь далась ей намного легче.
Чтобы избежать ненужного внимания, Марлен открыла первую попавшуюся дверь… и застыла. В комнате находилось несколько ящерров и три гонщицы. Одна из них танцевала, но её танец постоянно прерывался из-за ящерра, положившего руки ей на бедра и постоянно подталкивающего гонщицу к себе. Ближе, еще ближе, хотя казалось бы — куда уж ближе, если её рука лежит на его паху.