Не может! Не может!
Влюбленная
Лес, приукрашенный утренним ласковым солнышком, вызывал восхищение. Дерзкие лучи, что пробивалось сквозь стекло авто и игриво щекотали кожу, чем-то неуловимым напоминали Марлен те утренние часы, что она проводила с родителями, когда еще не было в её жизни гонщиц, не было проклятой Штольни. Был дом, были родные и ощущение, что у неё есть что-то своё: собственная комната, собственная кровать, есть собственный брат и даже собственные родители.
Она возвращалась в машине обратно в Штольню. Синий лес проплывал под брюхом парящей в воздухе тачки, и Марлен казалось, что лес этот — полотно бархата, а туман — это парное молоко, такое густое, что можно прикоснуться. Она бы рискнула и свесила руку, но понимала, что прикоснуться даже к верхушкам деревьев не получится — уж слишком большое расстояние. Да и водитель бы не позволил — он только делал вид, что ему нет до пассажирки дела, а на самом деле еще как было!
Но Марлен не обращала на него внимания. Она была так счастлива, так счастлива!
Её первая ночь с мужчиной! Тепло его рук, его уверенные прикосновения. Ей нравилось к нему ластиться, еще больше нравилось получать ласку в ответ.
Когда она проснулась — он сразу это почувствовал и тоже проснулся. И уставился на нее немигающим взглядом. Марлен это не понравилось, эта его молчаливая заинтересованность — она подвинулась к мужчине еще ближе и поцеловала в губы.
Ей было легко и весело, её состояние напоминало эйфорию.
Увы, в тот момент Марлен не понимала, что эти чувства — ненастоящие, это последствия влечения, наложенного ящерром. Она до сих пор находилась под влечением, ведь ящерр, увлеченный эмоциями, всю ночь «подливал» в неё любовь к себе самому.
А он знал. Как знал, что нежные поцелуи девушки, вся её нежность — это мираж, подделка, а потому-то полнейшая глупость. Глупостей, даже им же совершенных, Доган на дух не переносил, поэтому когда она утром принялась к нему ластиться — ярость залила глаза, распечаталась в мыслях.
— Вставай, тебе пора.
Любит ли?
Марлен послушно встала. Не обиделась — забеспокоилась.
— У тебя, наверное, много дел? Я понимаю, — затараторила она, — и я бы не хотела вас отвлекать. Я… я смогу вернуться обратно самостоятельно.
— Пешком? — усмехнулся ящерр.
Девочка не нашлась с ответом. Растерянная, взлохмаченная лиса — такой она была. Но очень добрая, что злило ящерра еще больше. И этим утром, когда лежала рядом, одно её присутствие навевало весьма неуместные чувства и еще более неуместные желания. Вот бы не удержаться, завалить её обратно и…