Догану Рагарре не пристало идти на поводу у чувств.
— Уходи, — приказал от строго. — Дальше тебя проводят.
— Хорошо, — сказала лисица в ответ, а сама заглядывала ему в глаза, будто ожидая чего-то. Что он вот-вот усмехнется и скажет: «Я пошутил, оставайся со мной».
Он бы такого в жизни не сказал.
Она медленно обернулась и направилась к двери. И выхода обернулась, и он отчетливо прочитал на её лице вопрос: «Но зачем мне уходить? Ведь нам же так хорошо вместе».
Доган и сам не успел разобраться, почему велел ей уходить. И все же, в тот момент ему хотелось, чтобы она ушла и он мог остаться наедине с собой, подумать, разобраться в собственных чувствах.
Когда дверь закрылась, он упал обратно на кровать. И был не судьей, а мальчишкой, который запутался, который влюблялся, и вместо того, чтобы проявить свою симпатию, предпочитал дергать девочку за косы. Потому что иначе не умел. А научить было некому, ведь кто посмеет давать наставления главному судье Мыслите.
Изгнание гонщицы
И вот она летела в авто — возвращалась обратно в ад Штольни.
Авто приземлилось у самых ворот. Марлен молча вышла из машины, у неё начала болеть голова. Действие влечения понемногу стихало, и ранее приветливый мир, как тот обиженный воробей, нахохлился, и вытаращился на неё злобно.
Её бросало в дрожь, воспоминания ночи казались теперь не сказочными, а непривычными. Но (пока!) не плохими, потому что ящерриный яд по-прежнему действовал на нее.
В Штольне было непривычно шумно. Марлен старалась не обращать внимания, но обрывки разговоров все же долетали до неё и казались весьма настораживающими.
— Что случилось? — спросила она у одной уз учениц, пока поднималась по ступеням вверх.
— Так ведь… гонщицу из верхних этажей выгоняют, — ответила девчушка учтиво, жадно рассматривая лисицу, одетую в вечерний наряд.
Марлен ощутила, как к лицу прилила кровь. Она боялась задавать следующий вопрос.
— Кого?
— Так ведь… Млечную Арору.
— Но… за что?
Девушка отрицательно кивнула головой.
— Личный приказ Догана Рагарры.
Приказ! Его приказ!
— Небеса! — закричала израненная, искромсанная душа лисички Марлен.
Она быстро побежала в комнату к Ароре — своей доброй мудрой защитнице. А пока бежала, в мозгу никак не укладывалась очевидная истина: ведь это с этим мужчиной она ночь провела. Доган ведь не мог не знать, как дорога ей Арора, как они близки. Так зачем он это сделал? А может не знал?
Да как бы ни так, — зло подумала она. — Специально это сделал, чтобы побольнее ужалить.
Эффект, который земные люди за неимением другого обозначения называли влечением, выветрился, и лисица снова могла трезво мыслить. Отвращение накрыло с головой. Ненависть к Догану, ненависть к ящеррам, страх за любимую подругу.