— Хорошо. Если дело дойдет до этого — будет тебе его смерть.
Марлен вздрогнула — Вира только что в открытую призналась, что планирует убить судью города Мыслите. Не просто судью — Догана Рагарру.
— Но сначала… сначала выслушай меня.
— Я вас слушаю.
Женщина поднялась. Подошла к столу, и взяла оттуда какую-то шкатулку. Подала её Марлен.
— Возьми её в руки, затем медленно открой, и засунь туда руку.
— Будет больно?
— Нет, совсем не будет.
Марлен сделала, как просили.
Последняя связная мысль: Вира её обманула, ведь было не просто больно — её будто окунули в арктический холод.
— Что происх…
Кисть, плечо, шея… Холод поднимался все выше и выше. Марлен услышала собственный крик. А затем случилось нечто новое, ранее не испытанное.
Она очнулась… и увидела себя, но со стороны, чужими глазами.
Марлен была в знакомом ярком платье на балконе Экталя. Марлен помнила и это платье, и место, и время. И то, что случилось с ней после того, как она была насильно унесена из балкона Доганом — тоже помнила. Их первый секс!
Марлен было хотела дернуться, но не смогла. Собственное тело не подчинялось, да и не её это было тело. Марлен в ужасе осознала, что смотрит на себя глазами… Небеса, глазами Догана Рагарры! А судья в тот момент смотрел на неё, стоящую на балконе.
Лисица, запертая внутри чужого тела, начала биться в истерике, настолько неудобно, настолько горько ей было ощущать Догана частью себя.
Она захлебывалась слишком сильными чувствами: болью, физической жаждой, незнакомыми ей страданиями. Если б могла, Марлен бы потеряла сознание, так как в один момент поняла, что не только видит мир глазами Догана, но и чувствует его эмоции.
Там, в воспоминаниях, он пожирал её глазами. Смотрел, будто впитывая каждую черточку, каждую мимческую морщину. Доган Рагарра любил её, земную девушку Марлен. Собственную гонщицу, которая воспринималась им как имущество — не более. Любил!
Она чувствовала — любил! Как же сильно он её любил! До рези в груди! Такую любовь в книгах описывают, про такие чувства фильмы снимают.
Он так сильно её любил, но при этом причинял ей столько боли? Как так? Зачем?
Его глаза, когда он на неё смотрел. Его разум твердил: избавься от нее, но нечто, что земные люди называют душой, требовало обнять Марлен, успокоить и заверить, что в его доме ей не грозит опасность.
Марлен разрывало от этих противоположенных чувств, испытанных в теле ящерра. Она не знала, как он выдерживает эту внутреннюю борьбу, как может быть настолько жестоким к ней, если его собственная жестокость приносит ему столько боли.