После я направился в душ и спать. Поднялся наверх, и, открыв шкаф, достал красивое постельное бельё с тиграми, и одеяло. Пару подушек лежат на матрасе. Заправить кровать дело пяти минут. Посмотрел на свои труды. Класс. А интересно, что лежит в другом отсеке шкафа? Открываю и вижу на плечиках его чёрные брюки и белую рубашку. Видно, что одежда не грязная, но и не свежая. Как дурак снимаю рубашку и, поднеся к лицу, вдыхаю его запах. Потом плетусь с этой вещью на кровать, не забыв погасить верхний свет. Раздеваюсь и ложусь в обнимку с этой рубашкой. Тихо скулю и плачу. Я больной. Я на всю голову больной. Ну почему мне кажется, что эти вещи пахнут им, моим первым любовником? Почему я снова мечтаю об этих ласковых руках. Я сошёл с ума.
Рудольф
Мальчишка оказался подозрительным, его с трудом удалось уговорить снять мою квартиру. Оно и понятно, цена была низкой для жилья такого уровня. Когда мы подписали договор, я вздохнул с облегчением. Всё, теперь Саша будет жить тут. Нет, я вовсе не собираюсь запирать его в этом доме на замок, как пленника. Парень итак вырвался из непростой ситуации. Он так же будет учиться, и работать, но определённой свободы я его лишу. Он мой, и не должен быть ни с кем кроме меня. Не волнует, что он ни разу не спал с девушкой, и по природе своей так и остался девственником. Никакой бабы или мужика рядом с ним за километр быть не должно. Отдал риэлтору обещанные деньги, пока парень был в уборной. Она поспешила уйти, а я остался. Обещал подвезти Сашу до нужной улицы. Мне действительно по пути, а ещё я хочу провести с ним немного времени. Сгрёб деньги в карман и подошёл к окну. По большому счету, мне не нужны его деньги. Парень будет жить тут бесплатно. Не совсем бесплатно, разумеется. Но прямо сейчас я ему не могу сказать, какова настоящая цена моего жилья. Он порвёт договор и унесёт отсюда ноги. Да, мальчик мой, ты будешь расплачиваться со мной своим красивым телом. Будешь, никуда не денешься. Потому что я готов показать тебе мир любви. Он слегка искажён моей неправильной натурой, но ничего не поделаешь.
Он вернулся в комнату. Я обернулся и, вдруг спросил, любит ли он клубнику. Как-то по идиотски всё. Саша с удовольствием ел её в клубе. И по большому счёту, я должен был задать этот вопрос ещё перед тем, как первая ягода попала в его рот. Нет, даже не так. Правильный вопрос должен был звучать по-другому. У тебя нет аллергии на клубнику, Саша? Знаю несколько людей, которые страдают этим. Размышляю над ситуацией, а сам говорю о другом. Что он может пользоваться тут всем, что есть в доме. Саша смотрит на меня слегка удивлённо. Типа, чего это я вдруг такой щедрый? Потом задаёт подобный вопрос. А я смотрю на него, и чувствую, как покалывает кончики пальцев. Хочу подойти к нему, сгрести в объятия, и утащить на этот диван как паук муху цокотуху. Я больной ублюдок, потому что эта детская сказка с четырнадцати лет имела для меня некий сексуальный подтекст. И вот сейчас я тот самый паук, а Саша муха, которую я хочу оплести своей паутиной, чтобы он не вырвался, а потом любить в постели до помутнения в голове. Медленно подхожу к нему, касаюсь пальцами щеки. Я ещё помню влагу на этой нежной коже, когда он плакал, там, в клубе.