— Это не твое дело.
Джейлин широко и довольно заулыбался.
— Это задевает тебя. Значит, я прав.
Халид жалеет меня, смотрит на меня как на ребенка, как на сестру. Он даже сам говорил мне это вначале. Он обнимает меня, когда я плачу, успокаивает, подкладывает лучшие куски в тарелку. Но он не видит во мне желанную женщину. Ребенка, которого нужно защищать.
Я, наверно, только сейчас осознала это.
Он говорил…
Мне даже стыдно немного за то, как я пыталась приставать к нему. Я-то вижу в нем мужчину.
А в моих снах… это всего лишь сны.
Не важно.
— Не лезь ко мне с этим, — хмуро сказал Халид.
Он плохо умел притворяться, все равно. И сейчас все это попало в точку. Возможно, кто-то подсказал ему… Вряд ли принц до всего додумался сам, готова поспорить, он повторяет чужие слова.
Маджину там уже перевязали руку, чтобы остановить кровь, и сейчас уводили в сторону. Его отрубленная рука в корзине…
— Злишься? Хочешь убить меня? — Джейлин был явно доволен собой. — Кстати, перед твоим отъездом, отец хочет устроить состязания в дагане, чтобы поднять боевой дух. Думаю, мы сразимся с тобой… брат.
* * *
— Раздевайся, — велел он.
Поздно вечером, в спальне, когда мы вернулись.
Я смотрела на него…
Даже не знаю, что произошло… вернее, все то, что произошло сегодня — кровь, ужас, отрубленные руки… Весь ужас, в котором я жила эти дни, не в силах до конца поверить, что это реальность, а не мой сон… весь этот ужас вдруг лопнул. Что-то щелкнуло. И стало все равно. Никто не вернет меня домой. Я умру здесь. Пошло оно все… Такой тихий нервный срыв…
Халид ждал.
— Нет, — сказала я. — Не буду. Если хочешь, сам снимай с меня все.
Он фыркнул, чуть насмешливо, но скорее зло и устало.
— Не хочу. Я велел тебе раздеться, и ты должна выполнять.
Я пожала плечами.
Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что он сейчас убьет меня, он имеет на это полное право. И все равно… Я так устала бояться. От всего этого устала.
— В чем дело? — сказал Халид, я отчетливо видела раздражение в его глазах. — Ты обиделась, что тебя не воспринимают, как женщину? А сама ведешь себя, как упрямый подросток.
Я глянула ему в глаза.
— Я и есть упрямый подросток. Мне девятнадцать лет. Я живу с родителями… жила. Мне бы еще учиться три года. Я вообще не планировала никаких серьезных отношений лет до тридцати, вообще ничего серьезного не планировала. Закончить учиться, найти интересную работу, путешествовать, гулять с друзьями… А не вот это вот все. Я не виновата, что так вышло.
— До тридцати? У нас в тридцать — женщина может стать бабушкой.
Улыбнулся чуть кривовато.