Нехорошо подглядывать. Я пыталась отвернуться, не смотреть. Но больно кольнуло в сердце.
Я даже не понимала толком, что происходило со мной. Но что-то сжималось внутри, ныло… и отчаянно колотилось сердце. Я чувствовала, как щеки начинают краснеть. Такое странное чувство, с которым я поделать ничего не могу.
Ревность?
Но ведь я…
Я еду к Эдриану!
И вообще, ничего такого невозможно.
Там, во дворе… я не удержалась, выглянула снова… Унар стоял один, уже почти одевшись, застегивал куртку.
Один.
Самое сложное было — не краснеть за завтраком. Мы сидели внизу, в общем зале, и я старалась не поднимать от тарелки глаз. Наверно, со стороны это выглядело странно, потому что Унар пару раз спрашивал — все ли хорошо.
Да, хорошо, конечно. Все хорошо. У меня просто слегка болит голова, но это пройдет.
Сейчас мы поедем.
— Милорд, может быть, мы подождем еще день? Когда вы окончательно поправитесь.
— Нет!
Я не могла остаться.
Унар и та девушка… Он ведь с ней танцевал вчера в круге. И если остаться…
Какое право я имею?
Нет. Я тороплюсь. Я хочу увидеть Эдриана поскорее. Ничего страшного, сегодня я уже вполне пришла в себя… пришел — важно не забывать, и погода наладилась. Мы проедем немного и сделаем привал, не будем торопиться. Но сейчас отсюда уйдем.
В конце концов, он может оставаться, а я отправлюсь дальше одна.
Мы долго ехали молча, не разговаривая. Я усиленно смотрела в сторону. Потому, что когда я смотрела не него, я… терялась.
Глупо.
Унар не лез ко мне с расспросами.
И только когда на привале он начал доставать заботливо упакованные лепешки, сыр, яйца, немного холодного мяса, а потом еще небольшой сверток…
— Так, а это? — он честно удивился, развернул. — Пирожки! — и так радостно заулыбался. — Хотите, милорд, пирожки с ягодами? Страшно вкусные!
Меня вдруг что-то задело в этих пирожках. Завернутые и уложенные в сумку так — явно женской рукой.
— А что, пирожки вы не заказывали? Подарок от хозяина?
— Да. Это Хэнни, наверно, положила. Хотите?
Он взял один, протянул мне. Спокойно так.
Хэнни. Это та?
— Вам положили, вы и ешьте, — буркнула я.
Он моргнул, сразу не понял, потом так усмехнулся, а потом… что-то неуловимо изменилось.
Мне показалось, что я сейчас сквозь землю провалюсь. Это невозможно. Какая я дура! Разве можно так!
Нет, он не смеялся. Он просто смотрел на меня, чуть нахмурившись, чуть закусив губу, и конечно, видел меня насквозь. Все-все видел. Всю мою дурь.
— Нэд… — тихо сказал, наконец, и я все никак не могла понять: «Нэд» он сказал, или «Нете», а в его глазах — осеннее небо, низкое, тяжелое и какое-то безнадежное совсем. — Нете, — сказал он, — если бы все было так просто.