На душе было мерзко. Он давно уже сидел один, а перед глазами до сих пор стояло опустошённое, потухшее лицо Инги. Феликс видел, как менялось её настроение на протяжении его пламенной речи. От настороженности к воинственности и недоверию, потом — к мучительному пониманию и оглушённости.
Добился своего. Достучался. Вышиб почву из-под ног. Девочка выглядела так, будто второй раз узнала о смерти родственника. Будто он здесь и сейчас уничтожил её папашу и поиздевался над трупом у неё на глазах.
И видел ведь, что для неё уже чересчур, что такой шок может оказаться непоправимо серьёзным, а всё равно не остановился, пока не прошёлся по всем её иллюзиям. Грубо прошёлся, жестоко. Отобрал всё, за что она держалась в жизни, разгромил песчаный замок.
Повёл себя, как оскорблённый подросток, которого отшила одноклассница. А чего ожидал-то? Что гордая, смелая девочка с готовностью бросится врагу на шею, чтобы задобрить?
Конечно, в целом обрисовать Зеленцовой ситуацию было не лишним. Может, хоть теперь, зная о другой опасности, немного присмиреет. Если только она поверила ему, если услышала. Феликсу показалось, что на окончание его тирады она уже слабо отреагировала. Застряла в мыслях о семье и собственной жизни, а самое важное не восприняла.
Вот его дрожь пробрала от своих же слов. Говорил и не мог остановиться, подхлёстываемый волнами страха, разбуженного жуткими воспоминаниями. Невозможно было допустить, чтобы ещё одна женщина пережила по его вине нечто подобное. Только не нежная, хрупкая Инга!
При одной только мысли о том, что кто-то может на неё посягнуть, в душе поднимался тоскливый ужас и готовность растерзать любого, кто на это способен. Осознание, что в такой реакции скрывается что-то куда большее, чем естественное сочувствие и желание избежать невинных жертв, ошпарило будто кипятком.
Получается, в глубине души он уже ставит её почти что в один ряд с Ларой. Считает важной для себя, близкой и нужной. А все размышления о простом любопытстве к новому типажу и сугубо физическом влечении — чушь и самообман…
Нехорошие мысли. Предательские.
Он больше не имеет права любить, не имеет права забывать Лару. Она, умирая, запретила ему скорбеть. Хотела, чтобы он жил полной жизнью и был счастлив. Но он чувствовал, что не должен.
Ведь это из-за него Лара умерла. Похищение и пережитые издевательства сильно её подкосили. Тогда она смогла восстановиться, но, наверное, истратила на это все моральные и физические резервы, и бороться с болезнью уже не смогла. Да и кто знает, заболела бы она вообще, если бы не те истощившие её события? Лара всегда была сильной. И так любила жизнь, что было невозможно представить, как та может от неё отвернуться! Лара должна была выкарабкаться. И выкарабкалась бы, если б только у неё оставался хоть какой-то запас сил.