Пока капитан СС представлял офицеров на другом краю нашего строя, я не мог рассмотреть фюрера так хорошо, как того желал. Нужно было сдерживать себя, чтобы не сделать шаг вперед, ибо я не хотел упустить из вида малейший его жест. Сначала я только слышал его деловой голос, задававший короткие вопросы. Особенный тембр этого голоса был мне уже хорошо знаком из радиопередач. Но я с удивлением обнаружил в нем мягкую и немного протяжную интонацию, которая придавала некий шарм его австрийскому акценту. Какой странный каприз человеческой природы, подумал я. Этот человек, которого слушают миллионы, который хотел бы олицетворять собой в глазах общества идеал прусского духа, не может скрыть своего происхождения, хотя давно уже и не живет на родине! Сохранил ли он в себе что-нибудь от миролюбивой приветливости австрийцев? Остался ли он подвержен зову сердца? Затем я опомнился: «Господи, что за неуместные вопросы, совершенно праздные мысли в такой момент!»
Другие офицеры уже кратко представились. Теперь Адольф Гитлер стоял передо мной. Когда он протянул мне руку, я сконцентрировался на единственной мысли:
«Только без чрезмерной угодливости!» Несмотря на волнение, мне удалось кивнуть головой почти идеально с точки зрения военной этики, то есть коротко и сухо. Затем я кратко сообщил место рождения, где учился, этапы моей жизни офицера резерва и мое настоящее положение. Пока я говорил, фюрер смотрел мне прямо в глаза своим знаменитым взглядом, наполненным непреодолимой силой.
Затем Адольф Гитлер отступил на шаг и резко задал первый вопрос:
– Кто из вас знает Италию? Я один ответил утвердительно:
– Я два раза был в Италии перед войной, мой фюрер. Я проехал на мотоцикле до Неаполя.
Сразу же последовал второй вопрос, опять ко всем нам:
– Что вы думаете об Италии? С растерянным видом, поколебавшись, офицеры начали отвечать, с трудом подбирая слова:
– Италия.., партнер по Оси.., наш союзник.., подписала антикоминтерновский пакт… Наконец моя очередь.
– Я австриец, мой фюрер, – сказал я просто. Я действительно считал этот ответ достаточным, чтобы выразить мою точку зрения. Всякий истинный австриец глубоко переживает потерю Южного Тироля, самого прекрасного района, который у нас когда-либо был.
Гитлер долго и задумчиво (по крайней мере мне так показалось) на меня смотрел, потом сказал:
– Все могут идти. А вы, капитан Скорцени, останьтесь. Я хочу с вами поговорить.
И вот мы одни. Фюрер по-прежнему стоял передо мной. Роста он был ниже среднего, плечи немного сутулились. Когда он со мной говорил, он был весь в движении. Жесты его были короткими и сдержанными, но, однако, они имели огромную убеждающую силу.