Я не стал показывать своё удивление, молча протянул сигарету. Даже что-то вроде сочувствия легонько кольнуло изнутри. Впрочем, я задавил этот проблеск в зародыше. Кирилл курил, жадно затягиваясь, словно всю жизнь об этом мечтал. Сигарета прогорела до самого фильтра, он посмотрел на неё с сожалением, будто прощаясь, и отбросил в сторону. Не глядя, но в урну попал.
— Пойдём сдаваться? — спросил я. Кирилл кивнул.
Мы шли в ногу, почти маршировали. Оркестр бы, и чтобы грустно наигрывал что-то вроде прощания славянки. Но закопают нас, похоже, без музыкального сопровождения. Охранник, дежуривший на вертушке, отвел от нас взгляд — неужели все настолько плохо? Хотелось снова на улицу, курить ещё пару часов без остановки, но бегать смысла уже не было.
В приёмной деда — Ленка: ангелоподобное существо, ростом полтора метра, с огромными голубыми глазами, светлыми локонами и тоненькой фигуркой. Но боялся Лену весь офис почти так же сильно, как деда. О, они были великолепным дуэтом!
— У себя?
Я говорил шёпотом, хотя я бы не удивился, если бы дед меня все равно услышал. Ленка кивнула, мило улыбнулась, одними губами ответила — ждёт. Кирилл вздохнул, я тоже. У дверей в кабинет мы замялись, стремясь пропустить вперёд друг друга. В итоге с шумом ввалились оба.
Я же не рассказывал вам о своём деде? Так они с Леной друг другу под стать. Ему семьдесят четыре, он сухонькой старичок с абсолютно седой головой. И он держит в своих руках огромную фирму с солидным оборотом и штатом людей. Порой мне казалось, что он вечен. Но в следующем году, на юбилей, он решил сложить полномочия. Но перед этим сделать из нас с Кириллом людей.
Мы вошли. Дед кивнул. Я гадал — спокоен ли он? Указал нам на кресла, мы с Кириллом сели и старательно разглядывали узор стерильно чистого и безбожно дорогого ковра на полу — дед питал к ним слабость.
— Молодцы, — похвалил он. — Один подрался из-за шлюхи — и провёл ночь в обезьяннике, второй надрался — и у него угнали машину.
— Её не угнали, — промямлил я.
— Она не шлюха, — в тон мне повторил брат.
— Шлюха! Угнали! — громогласно для своей субтильной конституции гаркнул дед.
Это ещё хорошо, что он не знал, как я провёл остаток ночи. И то, что все ещё, имея приличную сумму на том самом счёте, должен четыре тысячи соседке — матери одиночке. Иначе бы вовсе было худо. Я глянул на Кирилла и впервые ощутил к нему что-то вроде сочувствия. Мы были противниками, но одновременно словно играли в одной команде. Тем более мы сейчас похожи, как никогда.
— Так я из вас людей не сделаю. Что бы сказала на это ваша покойная бабушка? О, я знаю! Она бы сказала, что мужчину человеком сможет сделать только жена. Возможно, и меня она человеком сделала! Великая женщина. Не то, что эти ваши… не шлюхи.