— Вполне возможно, я сейчас стою на парковке перед торговым комплексом.
У меня даже телефона не было. Обуви не было тоже — меня привезли, в чем я была, любезно прихватив трусы с тапочками. Медсестра, не слушая возражений, посадила меня в кресло, отвезла назад в палату и поставила капельницу. Я была слишком слаба, что, впрочем, не мешало представлять картинки одна другой страшнее: голодная ревущая Сонька — что может быть ужаснее?
— У тебя там ребёнок.
— Герман, пожалуйста, — наконец, сдалась я. — Два дня — и я вернусь. Вы только не трогайте её, пожалуйста… сам. Не обижайтесь, но в ваши способности в качестве няни я не верю. Пусть лучше ваша опытная. Пожалуйста.
— Я решил, что ты захочешь на неё взглянуть, — сказал он в трубку, хотя я и так слушала его — всего третий этаж. — Вот и привёз.
А потом посмотрела на свою руку. Осторожно, со страхом — на безымянном пальце кольцо. Белое золото, три прозрачных камушка — по краям совсем крошечные, посередине — покрупнее. Ужас!
— А Соня дома. С самой лучшей в мире няней.
Я полила свои цветочки, съела биг-мак, расставила гостинцы в шкафчике. Скоропортящееся следовало подписать и унести в общий холодильник, но я махнула на это рукой — все равно не съем.
— Герман, — с улыбкой согласилась медсестра.
Я сжала грудь, надеясь почувствовать, как она потяжелела от молока. Нет. Мягкая плоть, не обвисшая, даже не увеличившаяся в размерах после родов. Соски только крупнее стали — Соня постаралась. Надо дождаться врача, поговорить, может, ещё есть надежда….
Перед сном я открыла телефон. Герман прислал фотографию спящей Соньки. Спящей в своей кровати, что немаловажно. Я пролистала и предыдущие фото. Не могла наглядеться на своего ребёнка, такого от меня сейчас далекого. Зацепилась за фотографию няни. Герман не сказал даже, как её зовут. Просто самая лучшая няня — и точка.
— Спасибо, — отозвалась я хриплым голосом.
Моя палата находилась в самом конце коридора. Дурацкое упрямство толкало вперёд, хотя я могла попросить помощи. Пусть мне будет плохо за то, что я такая ужасная мать — мой ребёнок в чужих руках, а я тут… прохлаждаюсь.
Я поверила баланс — пополнен. Надо Дуне звонить. Но набрать номер сестры не успела — телефон зазвонил. Герман Елисеев — так и написано. Ладно, хоть без отчества. Я взяла трубку сразу же.
— Неправда.
Герман вздохнул, я даже услышала все оттенки усталости и горечи в этом вздохе.
— Это ребёнок, — уверенно сказала я.