С шумом втягиваю воздух. Так щекотно и стыдно и мне еще никогда не было.
— Выпей. — улыбается он безумной улыбкой маньяка.
— Зачем тебе это надо?
— Я так соскучился! — с тумбы он берет не замеченный ранее мною предмет.
— Что скажешь, Лиана? Я накажу твоего мучителя сполна. Ты будет отмщена, очищена. И ты будешь со мной. Я никогда тебя не обижу, слышишь? У меня столько нерастраченной любви к тебе… и к дочери!
А у меня волосы дыбом становятся от внезапного предположения.
Я недоверчиво кошусь на стакан и на самого мужчину.
— Полянский ответит за каждый из них! — рычит Македов, — За каждое мгновение твоей боли, за каждую твою слезинку! Сгниет на зоне, кровью захлебнется, я обещаю тебе, любимая!
— Как долго я этого ждал… — проводит он едва касаясь пальцами по моей щеке, а затем наклоняется к шее, с шумом втягивая мой запах. — Ты даже пахнешь как она…
Мне страшно. Начинаю биться в веревках, точно птица, попавшая в силки.
— Немного переборщил с химией, не рассчитал дозу, ты проспала несколько дольше, чем я предполагал.
Говорившего не видно. На него падает солнечный свет из окна, скрывая мужчину в лучах закатного солнца. Но голос Македова я не перепутаю ни с кем другим.
Мужской силуэт поднимается из кресла и выходит из круга света. Теперь я могу рассмотреть своего похитителя во всей красе. Раздетый по пояс, с голым прокачанным торсом он возвышается надо мной, пожирая меня откровенным мужским взглядом, полным желания, такого неприкрытого, что у меня мурашки бегут по коже от страха.
— Не обманывай! — рявкает Македов.
Он сам впадает в раж. Рвет на мне халатик, оставляя лишь в белье. Освобождает руки, но лишь для того, чтобы пристегнуть их к крюку, что свисает с потолка. Теперь я стою перед ним на коленях, беззащитная, прикрытая лишь кружевом и стараюсь не показать ему в каком ужасе нахожусь сейчас.
— Развяжите меня! — снова хочу сказать, но получается плохо.
Я киваю.
А Александру надоедают эти невинные ласки и в последний раз он ведет пером не вниз, а вверх, отодвигая полы халата и лаская внутреннюю сторону бедра.
Медленно, он повторяет пером контуры моих шрамов, которые я получила, когда выпала из поезда.
— Но это не правда, он не толкал. Произошел несчастный случай!
— Ты можешь думать, как хочешь, но на суде, расскажешь и об изнасиловании и о покушении на убийство. Если хочешь, конечно, увидеть свою дочь.
Я облегченно вздыхаю, но зря. Македов снова тянется ко мне, нависает надо мною сверху на раскачанных руках.
Я хочу сказать еще много чего, но Македов обрывает меня на полуслове.
Он хватает меня за затылок и настойчиво, но аккуратно заставляет приподнять голову, подносит стакан к губам. На вкус и правда вода. Делаю пару глотков и мне как будто становится легче.