Кирилл тут же увидел ее перед глазами. Голую, с разведенными ногами и вспомнил ее вкус на губах.
Черт! У него уже встал.
Веня издевался. Кира понял это по хитрому прищуру и хохоту.
— Уже стоит? — спросил Веня.
Кира не ответил.
— Можешь не говорить, даже у меня встал.
— Я сказал, не ищи ее, Веня! Ты не исправишь. Ты сделаешь только хуже!
Веня всегда пытался помочь. Что на переговорах, что при заключении контрактов, что вот, со сбежавшей девственницей. От его помощи всегда становилось только хуже — переговоры приходилось продлевать, контракты переписывать. Кира не даст ему испортить все с Асей. Снова.
Когда он рассказал, как прошел тот минет, Кира закрыл лицо руками и чуть не придушил брата на месте.
— Ладно, ладно, как скажешь, Кира, займусь англичанами и носа из офиса не высуну до твоего возвращения. Так?
— Да. Спасибо.
— Не волнуйся. Лети и работай и пусть тебя ничего не отвлекает. Я буду паинькой.
***
Быть паинькой Вене надоело в первый же день. Но он обещал.
Он встретил делегацию из Англии, проверил, как их поселили в гостинице. Провел с ними первые пробные переговоры. Чуть не умер, мать вашу, от скуки, но он же обещал брату, верно?
Во второй день он пришел в офис, стиснув зубы. Даже отменил свидание с певицей, подающей надежды. Веня не знал, в какой тональности она поет и каком жанре, но отдалась она ему зачетно, а уж как кричала, когда кончала.
Надеялась, что он станет ее спонсором. Нужно было выпускать альбом.
Веня ни черта не смыслил в музыке, разбирался только в попках.
Чудо вообще, что он добился в жизни хоть чего-то. Хотя это и не он, это Кира успевал везде. Везде договаривался, всюду и во всем был первым. А Веня? Веня даже родился вторым.
Каких-то пара минут, а вот как сложилась жизнь. Всегда второй, всегда все портит. Вот даже свидание Киру испортил.
Нет, Веня ведь обещал… Но разве можно еще сильнее все испортить? Уже нельзя. Можно только исправить.
Номер и ее контакты Кира сам ему показал, когда убеждал, что Ася не девочка по вызову. Хоть память у Вени была лучше, чем у Киры. Номера и цифры он запоминал влет.
Но риск, что он сорвется и наброситься на девочку, оставался. У него на нее тоже вставал, хотя ее девственность и портила ему настроение. Он ненавидел эту ответственность — быть у женщины первым. И не понимал, почему другие так тащились от этого факта.
Эта боль, скованность, зажатость во время первого раза. А уж до чего его ужасал факт, что эта женщина каждую минуту, каждый жест и слово потом запомнит на всю жизнь. Это же первый, а не какой-то двадцать первый раз, а Веня предпочитал стать двадцать первым. Незаметным в череде других, тогда он мог расслабиться и быть, каким хотел. А не волноваться, что он как будто в прямом эфире.