Тело прошила боль. Кирилл зарычал, впившись руками в ее бедра.
Она сидела, обхватив его ногами, руками и уткнувшись губами в щеку.
— Что же ты сделала, девочка, — прошептал он, поглаживая ее попку. — Что же ты сделала… Больно?
Она потрясла головой. Двинулась нерешительно, не понимая, что делать дальше. Приподнялась, поерзала на нем.
Он застонал сильнее. Задвигался вместе с ней, стал показывать, как двигаться, она приподнималась и насаживалась, все глубже. Боль проходила. Удивление отступало, удовольствие становилось глубоким, полным, объемным, как фильм с 3D-эффектом.
Он вбивался в нее все быстрее, шептал ее имя и терзал ее губы. Она прыгала на нем уже во всю, чувствовала, как он заполнил ее всю, как она хотела его еще и еще, всего. Внутри.
Он насадил ее на себя, вцепившись руками в бедра, ударился в последний раз, и Ася увидела, как он прикрыл глаза от удовольствия, а на губах растеклась блаженная улыбка.
****
Кирилл вышел из такси у кинотеатра. Вени на улице не было.
По расписанию шла вторая часть «50 оттенков серого», неужели Веня пошел на этот девчачий фильм? И черт возьми, опять не один? Кирилл, например, собирался сводить Асю на историческую драму, но та уже час как кончилась.
Искать Веню в зале Кира не собирался. Слишком напоминало тот случай на вечеринке. Опять спутает все карты. Так что он зашел в фойе, заказал там кофе и тогда к нему вылетел Веня.
Глаза горят, на лице улыбка, которая бывает у него только после секса. Но Веня же был в кинотеатре!
— Кира, бог ты мой, Кира!
— Сядь.
Веня рухнул на соседний стул, запустил руки в волосы и посмотрел на него снизу вверх. Он всегда так делал, с детства, когда чувствовал вину за проказы, но вымаливал взглядом и пламенными речами прощение у Кирилла. Кире родители прощали куда больше, чем Вени. Говорили, что такой характер надо держать в узде. Они, наверное, понимали, что за все те выходки Кира извинялся за брата. Не могли не понимать. Потому что Киру в угол никогда не ставили, а вот Веню ставили. Для профилактики, как говорила мама.
Не сработала, мама, твоя профилактика, думал Кира, глядя на брата.
— Что ты сделал?
Когда он разбил машину и чудом уцелел, вид у него был такой же. Когда отымел на переговорах жену финского директора, вид у него был такой же. Когда в детстве он съел всю банку малинового варенья, хотя болел Кира и открыли ее для него, вид у него был ровно такой же.
Ничего не меняется.
— Я… кажется, лишил ее девственности.
Фарфоровая чашечка в руках Кирилла треснула.
— Кажется? — повторил он тихо. — То есть ты не уверен?