Веня подошел ближе, положил руки ей на бедра и ответил:
— Давай сначала доедем до аптеки, — сказал он.
— Да потому что как тебе это сказать! Ты же выпрыгнешь на ходу их машины, как услышишь.
Обмани ее — и Еву он больше не увидит.
— Потому что не хочу все испортить раньше, чем… ты… не выпьешь противозачаточное. Или как они называются эти экстренные таблетки.
Он потянул ее за волосы вниз.
— Ева, мне так жаль…
Кругом была ночь. Раньше этот грязный пятачок улицы хотя бы освещал свет из библиотеки, но сегодня им установили жалюзи. Не соврали, уложились в один день. Хотя и очень удивились такой просьбе, но Веня настаивал, давил и попросил вызвать всех, лишь бы установка завершилась сегодня.
— Проходите, проходите! Вон та дверь, Ева Константиновна на месте. Нам вот тут жалюзи сегодня установили, если бы еще и крышу отремонтировали…
— Ева… Сначала аптека. Куда ехать дальше?
— Нет, — ответила она, ее дыхание участилось.
— Ты уже брал меня на столе сегодня.
— Я к директору, — надвинулся на старушку Веня.
Но два дня до того, как начнется снос. А до этого нужно было время на то, чтобы вывезти книги, архивы и оборудование, если таковое имелось в этом ветхом здании. А времени как раз не было.
— Горизонтальные переговоры всегда удавались мне лучше.
Ощущение повышенной влажности все равно доставляло дискомфорт даже после того, когда Ева уже оделась. Она запустила руку под юбку и так и есть — трусики были мокрыми, хоть выжимай.
— Не живу. Но знаю.
Веня хотел. Веня уже хотел ее, хотя отвез Еву обратно в библиотеку четыре часа назад. А сам умчался оббивать пороги кабинетов. Конечно, деньги ускорили дело. Значительно ускорили, но все равно недостаточно.
— Круглосуточные аптеки рядом есть?
— Раздень меня.
— Вот и не говори того, чего не знаешь, — уже не могла остановиться Ева. — Не сегодня-завтра, вернешься к себе, где бы ты там ни жил. И сюда дорогу забудешь. А тут парковая зона, охраняемая государством, но какая разница, когда деньги решают все?
И хорошо, что он больше не пытается ее догнать. Потому что у нее не осталось сил для еще одного сопротивления, но Веня завел машину и уехал.
Веня погасил свет в прихожей и в главном зале со стеллажами книг. Подошел к двери, откуда выбивался свет с табличкой «Директор».
Раньше, чем он опомнился, она выскочила из машины и пошла обратно, глотая слезы и чувствуя, как ветер холодит щеки.
Она подчинилась, проклиная себя за то, что снова возбуждена от этих ласковых аккуратных движений, от его преклоненного колена и того, что она снова раздета, когда он уже одет. Она должна злиться, и она злилась, но недостаточно, по ее мнению.