— Тоже скажешь, не знаю пока еще, — заранее обиделась Ирка, вывертываясь из его рук.
Она села, улыбаясь и поправляя воротник рубашки. Покусала губы. Андрей снова удивился. Какие-то не Иркины губы.
Но Андрей уже выпрямился, разглядывая надпись над очертаниями острова. Можно, конечно, пойти разбудить старика Дерябу, сравнить буквы в названии. Но очертания кляксы, уже подсохшей, так странно быстро, говорили — не нужно. Все совпало, весенний нездешний, и статус твой отныне — рисовальщик правильных карт.
— Я могу с вами рвануть. За свой кошт, конечно. Буду свистеть с трибуны.
Наклоняясь снова, он выудил из ворота фланелевой рубашки цепочку, потянул, вытаскивая кулон, тот закачался зеленой слезой на светлой мерцающей нити. Глаз следовал движениям, одновременно оглаживая стекло (стекло? Или камень. Или — что?), крошечное ушко, и глубокую сердцевину (или — наполненную пустоту?). Больше — ничего. Но — ничего…
Во сне пришла к нему жена Ирка и он перестал улыбаться, нахмурил брови, собирая морщинами лоб. Вернее, сон привел Андрея на порог его новой квартиры, в симпатичном районе Южноморска, где старый парк, цепляя зарослями крайние многоэтажки, уходил к обрыву над морем.
Он еще говорил что-то, пока не заметил, Ирина плачет. Сбился, притягивая ее к себе, ладонью вытирая мокрые глаза и нос.
Они снова лежали, рассказывать Ирина начала не сразу, сделали очень нужный перерыв, на самое важное сейчас занятие. И, как всегда после любви, оба помягчали, мысленно неловко смеясь своему возмущению. Такие мелочи, ерунда все, кроме того, как сильно любим друг друга.
— Да она сама…
Ирка говорила так уверенно, что Андрей кивнул. Ее правда. Город небольшой. И профессионал-тренер ценится повыше, чем еще одна дамочка в поиске, их тут толпы каждый год в половую жизнь вступают. Ее целеустремленность не позволит крыше поехать и все прогулять, за пару лет пустив на ветер десять лет предыдущей жизни, что состояла из ограничений и тренировок. Да что десять, всю жизнь, считай.
— Ложку подай, — ровным голосом ответила жена, — раз решил угостить, толпу, давай уж закончим.
Через минуту валялся один, борясь с искушением пойти следом, встать в коридоре, где слышны слова, а не только интонации телефонной беседы. Возьму и поеду сам, решил мрачно. Буду отдыхать, пока они там на матах потеют. Да черт, плевать. Унижаться еще, следом таскаясь за женой.
Он вытащил из шкафчика новый лист, взмахнул, накрывая бумагой всю столешницу. Прижал непослушные края металлической линейкой и книгой. Постоял задумчиво.
— Да кто все? — он почти выкрикнул и замолчал, в наступившей тишине. Из спальни не было слышно говора и возгласов.