Семейное ложе представляло собой низкую просторную тахту, тоже забросанную подушками, со всякими приступочками. На ней, и на сиденьях этих, располагались в живописных позах гости, а на стеклянном столике, рядом с вазой, полной апельсинов, стояла ополовиненная бутылка в окружении низких стаканов и один высокий — с тем самым соком.
— Давай через пару дней завеемся, — предложил зевающей Ирке, — как хотели. Сперва на Южный берег, а потом ка-а-к повезу тебя, допустим, на Байкал. Там говорят, зимой красота невероятная.
— Ириша, — позвал сочно, щелкая и двигая, видимо, дверцу того самого шкафа-купе, — спаси меня соком! Нинель совершенно измучила.
— Ой, — девушка опустила руки, в одной — темная бутылка, явно не с соком, — извините. Ирусик? Это кого ты уловила, в свои диванные ловушки?
— Кусочками, да. Потом сок выжмем, и добавим…
Нета. Легло полукругом, дремлющее, (Не-е-та) теплой, но не домашней тварью. С настороженным острым ухом, и последний звук — как постоянная готовность подняться, выгибая спину и уже двигаясь в нужном направлении.
Андрей кивнул, подавая другу длинную трубку, тот принял, держа ее, как старый колдун в кино держит посох.
На мостике, перед уже светлеющими иллюминаторами, что распахивали квадраты стекла на нос и переднюю палубу, в кресле дремал вахтенный штурман, по обычаю махнул над головой ладонью — привет, вижу, не сплю.
Через несколько минут Андрей с досадой и внутренней неловкостью открыл глаза, тоже мне, магистр-колдунист, крыша едет у тебя к концу рейса. Шагнул назад, уже стараясь правильно держать чашку, чтоб не разлить.
А ей, значит, и рыбку съесть, и того на этого? — возмутился Деряба, одновременно понимая, да прав парень, конечно. Хотя сам Андрей тут же назад и сдал, кивнул, я, мол, невеликий психолог, ляпнул, что в башку взошло, прости, друг.
В дверях возникла Ирина, скрестив руки, смерила глазами подопечную. И та, продолжая что-то болтать, упорхнула к остальным.
— Нет синяка. Мне нравится моя, Ириш. Я к ней привык.
Карта — такая огромная. И всего лишь первый на ней остров. Ами-Де-Нета.
Теперь Деряба немного скучал по мирным посиделкам в уюте середины рейса, когда позади дом и порт, и уже привыкши к дому-кораблю, а возвращение еще ого, как нескоро, нет нужды суетиться, решать чего. Но Андрея не трогал, понимая, тот не зря остался. Не с ребятами же бухать-то.
— Привыкнешь. Между прочим, дизайнер делал, специально под нашу площадь и наш свет. Пришлось заплатить чуть больше, зато, видишь!
Сто витков Башни. Даэд, сидя на мягкой длинной скамье в одной из множества комнат ожидания, уже понимал, круглое число сто — всего лишь фигура речи. Никто не знал точного числа витков и спиралей, которые теоретически располагались один над другим, а на деле плавно или резко переплетались, пронизанные лестницами и переходами. Иногда витки были двойными или тройными, соединялись пандусами и наклонными коридорами, а иногда — становились такими. За время учения дети, которых наставники называли общим именем «ичи», либо, обращаясь к мальчикам — ийчи, а к девочкам — айчи, узнали главное. Башня делится на нижние витки, плотной энергии и больших механизмов, средние и верхние. Средние нижние — продовольственные, где выращивались фрукты и овощи, а еще жили приманенные из внешней пустоты птицы и летающие твари. Дальше шли средние средние — там жили люди, обычные. Те, кто работал для самих людей. Техники и механики, энергетики, рабочие на фермах, строители. Все, чья работа призвана была обеспечить в Башне жизнь. На средних высших витках располагались детские сады и школы, и дальше, где средний уровень уступал место верхнему — начинались владения тех, кто больше работал головой. Верхний нижний — врачи, учителя, судьи, разбирающие людские тяжбы. Верхний средний — более отвлеченные профессии. Тут обитали ученые, чьи занятия связаны были с внешней пустотой больше, чем занятия остальных. Они ведали прогнозами, предупреждали о приближении ураганов, высчитывали траектории небесных светил и толковали их, указывая лучшее время для поворотов к солнцу или к луне.