Но она – и мостик между мной и Матвеем. Дочка любит его, да так, что я даже ревную.
– Как будто это что-то меняет.
Глаза у него были красные. Я промолчала и не попыталась удержать его.
– Я все сказал. Можете идти…
Я не удержалась и высказала это Матвею. Думала, что он начнет защищать большевиков и их идею о мировой революции, но он только нахмурился и ничего не ответил.
Между тем, мои мысли вернулись ко всё той же навязчивой идее, что за картинами кто-нибудь может прийти. До сих пор никто не позвонил в полицию, чтобы обвинить меня в краже, значит, моя квартира стала для кого-то вроде перевалочного пункта.
Я закрыла глаза. Мне было безумно страшно: и за тетю с Гертрудой, и за себя, и за Алексея. И за еще за неродившегося малыша. И за Елесю, которую Матвей может отобрать у меня, а я ничего не смогу сделать против. Что же я натворила! Ну, почему я сразу не сказала Алексею не искать встреч со мной?
– Пойду я. На работу надо.
Потом смотрю на себя.
– Да мне без разницы… Пусть будет «Сюрприз».
– Как нам не повезло родиться в этот период истории! Возможно, родись мы на двадцать лет раньше, МОГЛИ БЫ СОЗДАТЬ ЧУДЕСНУЮ СЕМЬЮ, родить детишек и жить счастливо.
И тут он меня узнал.
– Вы ждали меня целую неделю, чтобы попросить больше не приходить сюда?
Я смотрю на НЕГО – Алексея – и думаю: где же он сейчас, что делает, помнит ли обо мне?
Мне вдруг стало трудно дышать. Что такое предательство? Когда любишь одного, а выходишь замуж за другого? Когда мечтаешь об одном, а рожаешь детей от другого? Когда хочешь быть с одним, а убеждаешь другого в том, что любимый человек для тебя ничего не значит?
– Между вами было что-то?
Вчера случилось невероятное. До сих пор сердце мое трепещет от воспоминаний.
– Случайно, – тихо ответила я.
«– Вы художник?»
– Ты случайно не заболела?
Матвей удивленно поднял брови, нахмурился. И я поняла, что мы сейчас поругаемся, пока выбираем имя ребёнку…
– Знаете? – удивленно переспросил он, не ожидавши такого ответа.
А ведь это очень даже хорошо, что она мне позвонила. Теперь целых два, то есть три, человека знают, что завтра меня дома не будет: Рисыч, она и ее сын (если это Глеб и именно он принес картины к нам домой). Почему бы не оповестить и остальных «подозреваемых»? Короче, я решила «сесть» на телефон. Позвонила Лерке. Сообщила. Набрала телефон Романа, но в последний момент отключилась. Не хочу ему звонить, а то подумает невесть что! Оставался дядя Ваня. Я порылась в телефонной книжке без всякой надежды. Ну, откуда у меня может быть его телефон? Нет, действительно не записан.