Выскакивает из кустов наша собака и бежит к нему.
Он как будто не заметил моего испуга. Добавил только:
Я, пытаясь удержать его, делаю шаг вперед и … проваливаюсь в темноту, во мрак. Чувствую, что лечу вниз, но после того, как любимый человек отверг меня, мне уже ничего не страшно…
Я увидела во сне себя. Как будто иду к ним и говорю:
Сердце от тревог тут же болезненно сжалось.
– На первом уроке мы научимся писать эти четыре буквы и слова. Хорошо?
Меня уже не смущала революционная тематика уроков – я просто привыкла к ней. Вся страна была пропитана этим: море новых слов, выражений; газеты потеряли свою обыденность и спокойствие. Всё бурлило вокруг.
Я слушала его и ничего не понимала. О чем он говорит? Какая ячейка? Что за регистрация?
Тётя заговорила, он обернулся к ней.
– Кто он? Твой бывший жених? Ты любишь его? – голос его дрогнул.
Я оборачиваюсь к своей семье. Но уже никого нет на пляже. Пусто. И погода изменилась. Черные тучи на небе, большие волны.
«Ученики» повторяли за мной названия букв, читали слоги, сливали их в слова. Мне казалось, что от них исходит волна неприятия: ведь я для их круга – «пережиток прошлого», кисейная барышня. Но работа постепенно втягивала и меня, и моих учеников. Они увлеклись, и, что мне особенно нравилось, очень старались. Я поняла: этим людям действительно хочется научиться писать и читать. И, закончив первый урок, почувствовала, что получила удовлетворение от взаимной работы.
Я пользовалась авторитетом, несмотря на свою молодость: те, кто постарше, называли меня «дочкой», остальные величали по имени-отчеству.
– Что «Матвей»?
Но сейчас, по новым законам, все стало общим. Так что бывший фронтовик, которого поселили в одну из комнат тетиного дома, с удовольствием их оприходовал.
…И он действительно привел меня к себе, где мою нежную психику ожидало новое потрясение: Матвей занимал комнату в бывшей тётиной гимназии!
Я разулась, забралась с ногами на кровать и уткнулась в подушку – голова была тяжелой, и держать ее у меня не было сил. Чувствовала себя изнуренной как после тяжелой болезни. Натянула на себя одеяло… Ну, и вскоре заснула… Нет, не заснула, а провалилась в какое-то забытьё. И мгновенно очнулась, как только Матвей вошел в комнату. Села. Встать – не было сил. Я боялась, что по его движениям пойму: ничем помочь Алексею он не смог…
– А когда? – тут же спросила я.
– Ты ведь ничего с ним не сделаешь? – выдохнула я в порыве чувств, и тут же поняла, что выдала себя полностью.
Я бегу навстречу. Только между нами вдруг возникает что-то невероятное. Ветер закручивает темно-серые клубы пыли и полностью закрывает от меня Алексея. Однако остается надежда, что если я буду идти прямо, мы обязательно встретимся. И я иду. Иду. И иду. И мне кажется, что никогда и никого больше не смогу увидеть из той далекой прошлой жизни. Что я заблудилась в этом водовороте времени. Меня безжалостно засосало в него, как легкую щепку. И начинаю плакать: горько, безнадежно.