И лицо у нее было – приятно взглянуть – розовое, с маленькими симпатичными ямочками на щечках.
Завтра вечером мы с Матвеем должны были увидеть друг друга в последний раз – точно также расстаться около нашего дома. И всё! Жизнь разведет нас в разные стороны. Завтра мы – я, тетя и Гертруда – собирались вступить на тропу «приключений».
«А как же Алексей? Если случится такое, что я никогда его больше не увижу?»
Мы тихо шептались вечерами, обсуждая предстоящее событие.
Рано утром мы вошли в здание из красного кирпича. Картин на стенах не было. Куда их убрали, я спрашивать Матвея не стала.
Я подошла к картине «Мальчик с собакой» и протянула к ней руки, намереваясь снять. Но тетя остановила меня:
Развернулся и пошел, ссутулившись.
– Да я так.
Что-то стукнуло со стороны забора, прошлепали чьи-то шаги и вдруг… раздался выстрел. Такой громкий, что у меня заложило в обоих ушах. Но я все равно услышала, что ЭТО, которое шуршало, как будто отползло назад.
– Пойдемте!
– Это я, Тамара Александровна! – ответила фигура голосом Матвея…
– Будь осторожна, Гертруда. К сожалению, все написано на твоем лице. Кто-нибудь может догадаться, что мы что-то замышляем…
– Саша, у тебя все хорошо? Вчера вечером ничего не случилось?
– Саша, я собрала твои теплые вещи. Посмотри, что ценное ты хотела бы взять с собой?
Сердце счастливо трепетало, когда я так думала.
Наконец все было готово, и тетя сказала:
Мы с Гертрудой молча кивнули.
Теперь мы стояли втроем на площадке перед темным зданием завода и прислушивались к тишине. Где-то здесь должен был быть Петр Прохорович, которого я никогда не видела, но уже хорошо запомнила его имя. А с ним – супруга.
– Кажется, здесь, – произнесла она и подошла к забору.
– Это, когда ты один, – опасно. А когда нас будет трое…, - тетя не закончила предложение, но и так все было понятно, что она имела в виду.
Прости, Матвей. Ты, несомненно, хороший человек. Заботливый, ответственный. Наверно, надежный. Но я не смогу тебя полюбить. К тому же, скоро, очень скоро, я собираюсь навсегда исчезнуть из твоей жизни…
На заборе было написано краской:
– Как здорово: картошечка!
Поцелуй длился так долго, что у меня уже перехватило в горле от нехватки воздуха. Я замычала. Он расслабил свою хватку и оторвался от меня. Я ждала увидеть его улыбку во весь рот, но неожиданно удивленно заметила, что он серьезен.
Но вот одну встречу – помимо той, с Алексеем, – мне не удалось избежать…
Тетя промолчала. Она поддерживала под локоть Гертруду, и даже не повернула головы, услышав вопрос. Я держала старую женщину под другую подмышку.