– Ты, кажется, живешь с тетей? А твои родители? Слышала что-нибудь о них?
И все. Снова мелькнул забор в темноте, одинокий фонарь, лежавшая на земле Лайла в красивой кружевной юбке…
Матвей кивнул.
Гертруда торопливо сунула мне воду в чашке. Я стала пить, и зубы начали выстукивать дробь о фаянсовые края.
Но так как я стояла близко, то обрывки фраз долетели до моих ушей. Услышала: «уже рядом… километров тридцать… их много…»
– Ты так ничего им не сказала?! – догадался он. – Ага, значит, стесняешься меня? Ну, конечно, я ведь не франт какой-нибудь.
Я испуганно прижалась к стене, пропуская мимо себя эту страшную процессию.
Я действительно понимала это. В стране хаос, и пока все не придет в норму, уехать не получится.
Тетя вдруг произнесла очень серьезно:
К вечеру в дверь постучали, и вместе с этим стуком бешено заколотилось сердце в моей груди. Я схватилась за вязание, которое лежало на комоде. Схватилась, как за спасательный круг. И плюхнулась в кресло, торопливо устраиваясь, чтобы начать работу.
И поведала им новость о приближении к Полянску белых.
Как странно я рассуждаю. И внутри меня все спокойно. И ни капли стыда. Почему? Душа превратилась в камень?
– Ну, и я помогу, чем могу, – упрямо повторил парень. – Вот сейчас, например, Саше обязательно нужно на свежий воздух. Ведь она сегодня, я уверен, целый день дома просидела. Ведь так? – с нажимом спросил он меня, и я поняла: он, конечно же, догадался о том, что я ничего не рассказала о нас своим домашним.
Он, избежав формальностей, связанных с приветствиями, тут же стал выкладывать последние новости:
Когда Матвей пришел в следующий раз (пришел все-таки, не выдержал!), тетя встретила его как родного: посадила на лучшее место – в кресло около камина, напоила чаем. А потом объявила:
– Нет, Матвей, я не буду рада!
– А что мне теперь делать?
– Здравствуйте! – поздоровалась.
Тут я увидела сразу три головы, склонившиеся надо мной. Так как круг моего зрения был еще узок, головы напоминали Змея Горыныча – всё, что дальше – шеи, туловища, – находились в тумане. Все три головы мне были хорошо знакомы. Поэтому я счастливо улыбнулась.
– Теперь распишитесь… Тут и тут… Ну, вот и все. Вы теперь – новая семья. Поздравляю!
– Теперь я понимаю, почему твой Антон был белее снега. Похоже, он бросился к тебе, и все разбежались.
Она, конечно, была права. Опасно…
– Я ведь буду надеяться на ответные чувства, Саша, и когда война закончится, снова попрошу твоей руки.
Я оставила их строить планы, а сама встала с кресла и подошла к картинам Алексея, которые снова вернулись на свои привычные места. Откуда-то из совсем другого мира на меня смотрел Никитка, гладивший Ветерка. Где ты сейчас, мой милый братишка? Где вы, дорогие мои, мамочка и папочка? Может, Бог даст, и мы скоро встретимся? Мельком посмотрела я и на свой портрет. Те заботы, которые одолевали меня в тот день, когда я позировала Алексею, теперь казались маленькими и незначительными.