— Это многое меняет, но только к лучшему. Слышал, что ты хочешь делать корабль из железа?
Вар чуть скосил глаза на Агриппу, тот чуть заметно моргнул.
— Собираюсь. Устье Одера захватим, там и обустроимся. Но это не быстро, план пятилетний.
— Почему именно Одер? Туда же зимой никакого припаса подвезти не удастся, река замёрзнет, через пролив не пройдёшь.
Ответил Агриппа.
— Припас уже заказан, за лето всё завезём, там не так много и надо, на самом деле. Твои кораблики справятся. Железо нам будут поставлять северные германцы с полуострова, мы их этой войной здорово напугаем, никуда не денутся, тем более, что цену дадим хорошую. Им через пролив ходить не надо. Всё остальное есть на месте. Это предварительные планы, может всё поменяется. Мы ещё войну не выиграли.
Все снова заулыбались, надо же пошутил, Агриппа. Будто сомнения есть.
— Если всё, мы отбываем, прощайся с отцом Тиберий.
Агриппа обнял своего старшего. Вырос Гай, десять лет уже, почти солдат.
— По коням.
Отправиться на совещание конным отрядом, Агриппе предложил Тиберий.
— Давай лучше, через неделю, но конными?
— Выдержишь?
Тяжеловато будет, но с обозом обязательно увяжется Меценат, а от него уже хочется отдохнуть. Он стал просить надиктовывать ему труды товарища Сталина, и никакие отговорки, что это и эпоха совсем другая, и то о чём говорится ещё в природе не существует, Меценат не принимал. Уж он то разберётся, не сразу, со временем, а пока обязательно всё надо записать. Вар? Подождёт, молодой ещё, я сам с ним поговорю.
— Выдержу, не сомневайся. Со стременами гораздо удобнее, и устаёшь меньше. Зря ты отказался.
— Я не маленький ребёнок. Ещё не хватало мне, в моём возрасте, переучиваться верховой езде.
Тяжеловато было, хоть и чуствовалось, что его берегут. Хотя виду и не подавали. Добрались, наконец. Тиберий уснул прямо в термах, и не слышал скандал, который закатила Антония Агриппе, она успела только поцеловать сыночка, даже поговорить не смогла, уснул. Как можно пятилетнего верхами, наравне со взрослыми всадниками? Ты из ума выжил, старый? Весь следующий день Тиберий провёл с матерью, она опасалась отпускать его даже в уборную. Продекламировал поэму Агенобарба-Горация. С выражением, риторикой с ним занимался сам Меценат, здорово получилось, аж самому понравилось. Антония слушала с влажными гразами, как финал Ромео и Джульеты, чуствовал себя, как на сковородке. А Друз с гордостью смотрел, ему всё нравится, и конный марш, и поэма. Ну уснул вчера, сегодня поговорили, не умер же никто. Вон он, уже лебёдку крутит, про жену и думать забыл, один Агриппа эту ношу ни на секунду не сбрасывает, прёт и прёт. С матерью уже прощался, отец. Обнял за плечи, как взрослого.