Это было новое, что было между ними. Горячее, разъедающее душу. Это надо было прятать, делить только на двоих.
— Сейчас… я сейчас.
— Аааахххх!
Инга видела, что Вадим замкнут и сосредоточен на деле. Хочет поскорее уйти работать. Когда мужчина сосредоточен на работе, его лучше не отвлекать. Она знала это.
Втягивает в рот ее грудь, вбирает почти полностью, вырывая из груди стон.
Только она не могла обрадоваться.
Еще немного. Сильнее. втягивает грудь, она выгибается.
А у него сердце чуть горлом не выскочило от напряжения. Ну, говори же, скажи это, черт бы тебя побрал! Скажи.
— Ааааа…
Добрались.
А дальше уже просто сорвет голову, потому что она начнет сокращаться и выжимать его досуха. Слишком быстро.
Шелест упаковки, короткое движение. И снова жадный рот втягивает ее грудь, а член начинает гладить вход.
Теперь некуда спешить. Он только начал.
— Подожди… Инга… — у него голос дрожит, низко вибрирует.
Смятение, вот что он испытал, когда она вдруг вывернулась из его рук и сказала:
А до нее доходит осознание катастрофы. Трудно дышать. Холодное липкое чувство разливается в груди и почему-то влажно между ног. Страшно поднять на него глаза и дико неудобно.
— Я хочу сама.
— Инга… — только и успел прошептать в губы.
Его вымораживало это ее отчуждение, а неуверенность добивала. Хотел уже отодвинуть и пройти мимо, но она сжала его руку.
Он хотел трахать ее. И трахал. До полного ее умопомрачения.
Мало! Короткая передышка, только сменить презерватив, пока она смотрит на него, не отрываясь. И снова. Все сначала.
Замкнутый, строгий. Перевел на нее хмурый взгляд, прищурился. Резковатый жест. Да, он торопится, она мешает. Но ей надо было!
Будь оно все проклято. Она думала, что-то для него значит, а не просто временная дырка. Забыла, что ему прежде всего нужна была информация. Надо было расколоть брата, и он расколол. А она помогла. Хорошо.
Всматривалась, как будто искала что-то в нем, испуганно, голодно, жадно. И этот свет в ее глазах. Вадим думал, что не дождется от нее этого никогда, учитывая то, как они начали.
Но ему не было нужды ее убивать.
Вобрать ее грудь целиком в рот, втянуть в себя, найти пальцами узкий вход, нежить, гладить. Другой сосок вытянуть пальцами, чтобы застонала, забилась под ним, выгибаясь. Не спешить.
В нем словно лопнуло что-то, снося барьеры. Все копившееся за этот день напряжение прорвалось неизвестно откуда взявшейся нежностью. Откуда это в нем, слюнявое, сладкое, стыдное? Он не знал. Он же всегда контролировал себя, даже когда вот-вот готов был отключться от оргазма. А сейчас захлестнуло так, что руки тряслись. Шептал что-то, сам не понимал.