Неприятно. Из души поднялась волна обиды и разочарования.
— Хорошо, — проговорила Инга устало.
Он так и не выпустил ее из этих объятий, все время прижимал к себе. И когда обнимая нес к кровати, и потом, когда усадил ее на себя и начал гладить членом влажный горячий вход.
Сглотнул и замер. Прищуренный взгляд скользил по телу, жаркий, тяжелый. А ей казалось, что он касался ее, заставляя наливаться кровью и соком. Кружевное белье сразу промокло, соски натянули тонкую ткань.
Ты со мной.
Сегодня они были вместе. А с тем, что будет завтра, она как-нибудь разберется.
— Аааааххх.
— На меня смотри. На меня.
— Не мог. Ты бы себя выдала.
— Ты мог бы сказать мне.
Прижать рукой за талию. И начать.
И начала сжиматься вокруг него. Это была грань, за которой уже не было власти над своим телом. Только жадные, голодные толчки, достающие до самого сердца.
И назвала того сотрудника, который показался ей странно настороженным сегодня. Вадим кивнул.
И она чувствовала, как ходуном ходит от злости его грудь, как переполняет его ледяная ярость. Но злился Вадим не на нее. Инга чувствовала, что-то странное во всем этом, в том, как он баюкал ее, словно боялся чего-то.
— Я даже не могу сказать, тот ли это вообще ежедневник, в чьих руках побывал. И вообще, «был ли мальчик»? Мне надо встретиться с Дмитрием.
Но Инга переборола себя и продолжила. Потому что надо было что-то говорить, иначе, это разрастется.
В этом всегда есть что-то ужасно порочное, когда мужчина полностью одет, а женщина раскрыта и беззащитна. И с этой беззащитностью невозможно бороться. Невозможно удержаться и не дотронуться кончиками пальцев до торчащих сосков. Сжать их, погладить, втянуть в себя медленно и жадно. Пока женщина не всхлипнет, чуть сгибая колени и сжимая бедра. И тогда притянуть ее к себе, развести рукой стройные бедра, коснуться ее там. Дать ей ощутить его пальцы.
— Да.
— Ничего. Главное, что ты успел.
— Вадим, что случилось? Все так быстро, я ничего не поняла.
— Я бы выпила чего-нибудь, — проговорила она.
***
— Ты со мной.
Первое движение. Неглубоко, слегка. Ей не удалось удержать стон. Качнулась к нему, небольшая грудь оказалась у самого его лица. Мало. Не удержался, вобрал.
Он мягко перехватил руку и прижался губами.
Потому что сегодня он чуть ее не потерял. И это было страшно.
Вадим сначала напрягся, а потом приказал водителю разворачиваться.
— Да. Я был здесь, на этаже. Камеры постоянно работали, — начал Вадим и разом отрезал. — Все, довольно об этом. Уходим. Все потом.
Наверное, надо было сказать еще и про тот злосчастный ежедневник. Но ведь он сам сказал — все потом. А ей хотелось забыть, отбросить от себя и подтачивающее изнутри чувство опасности, и обиду, и разочарование. Всю эту непределенность. Стать ненадолго просто счастливой женщиной.