— Я тебе скажу, чего ты не должна делать. — Кристина делает особый упор на частицу «не», словно хочет продавить мне голову этим звуком. — Не ведись на слова Вадима и физическое влечение к нему. Я помню, что ты зависела от него как наркоманка. Так вот, не повторяй своих ошибок. Не обесценивай всю ту боль, которую ты прошла, ради минутного оргазма!
— Можешь не тратить свое красноречие, я лично с ними познакомилась, — с болью говорю я, вспоминая это страшное время.
— У меня была надежная, как мне казалось, крыша, — устало признается Вадим. — Но меня кинули, и пришлось выкручиваться. Для меня самого это было полной неожиданностью. Я не знал, что делать, куда бежать…
— Не могу, понимаешь? Не могу я тебе поверить! — кричу я, сжимая кулаки. — Я все из-за тебя потеряла! Все! И единственное, что меня сейчас может как-то порадовать, — это развод с тобой!
— Хочу, чтобы ты знала, что не было дня, когда я не думал о тебе, — говорит Вадим. — Я любил тебя… И сейчас чувства к тебе, они все еще есть.
— После того, как я отдала последний платеж, мы больше не поддерживаем связь. Я не в курсе, — отвечаю я, и меня начинает мутить от запаха его одеколона. — Но сомневаюсь, что такие люди умеют прощать.
— Нет, — качает головой Вадим и подходит к тумбочке. Берет бокалы и протягивает мне один. Мое сердце падает. Значит, ему все равно.
— Не пугай меня так, — прижимая руки к груди, прошу я.
— Ты сам хуже любого яда, — направляясь к двери, говорю я. — Выпусти меня.
— Зря ты так. Там нет отравы. — Вадим осушает сперва свой бокал, а потом мой.
Пока мы едем, звоню Кристине. Мне больше, чем когда-либо, нужна дружеская поддержка. Она выслушивает меня и потом орет:
— Как тебе такое на ум могло прийти?!
— Тебя это интересует больше, чем то, что эти бандиты сделали?
Оборачиваюсь и вижу, что за мной бежит Вадим. Что ему еще надо?
— Ты сам хуже любого яда, — направляясь к двери, говорю я. — Выпусти меня.
— Не выйдет, — нагло заявляет Вадим; в тот же момент его губы оказываются на моих. Он целует меня так, как раньше — страстно, нагло, желая подчинить своему желанию. Тело мгновенно вспоминает те ощущения и пробуждается, дразня влечением. На секунду расслабляюсь, подчиняясь ностальгии. Но пелена дурмана быстро спадает, и я нахожу в себе мужество отстраниться.
— А я все еще мечтаю, чтобы ты умер, — хрипло отвечаю я.
— Тамара, милая, — привлекая меня к себе, шепчет Вадим.
— Ну да, ты же просто за хлебушком вышел и исчез на три года. Может, расскажешь, как тебя унесли инопланетяне? — холодно произношу я.
— Если все действительно так плохо, то почему ты не сделал пластическую операцию? Не сменил пол? Не уехал жить в джунгли Амазонки? — вскидываюсь я, не желая позволить ему запугать себя. Мне и без его слов уже страшно.