— Ну сестрице-то твоей теперь не до того… — Агафья улыбнулась, — дом, хозяйство… Не девка уж поди… Ну ничего, ничего — скоро свидетесь.
Демка больше не мог сдерживаться:
— Не хочу! Не хочу видеться! Пошла она к Лешему! — со слезами в голосе крикнул он и кинулся прочь с крыльца.
Слезы, душившие его, теперь вырвались на волю и градом катились по щекам. где-то позади слышались крики Агафьи «Постой… Эх, бесененок окаянный! Постой, Дёмка!.. Дёмушка-а!..» Вскоре, однако, и их звук стих. А он все бежал, не разбирая дороги…
Сестру его, Агрепину, выдали замуж. Она, когда со всеми домочадцами прощалась, подошла к Демке, обвила его худенькие плечики руками и зашептала: «Миленький, родненький Дёмушка… Береги мамушку с тятей, бабку Агафью тож, один за них остаешься… Эх, соколик! Свидимся еще, свидимся… Будь хорошим, добрым будь… Добрых людей свет любит…» Да тут за ней и кумушки прибежали: к жениху, мол, пора! Мамка с тятей — принаряженные — тоже Демку обняли да вслед за Агрепинкой-невестой и покатили… Бросили!
И теперь Демка бежал от них. В ушах его все еще звучали слова сестры: «Добрым будь… Хорошим…» Он внезапно остановился и, еле отдышавшись, громко закричал:
— Не буду! Ни добрым, ни хорошим!!! Зачем бросили?! Да пусть меня теперечи хоть леший утащит, хоть водяной!..
Голос сорвался, Дёмка упал на траву и затих…
Долго ли он так лежал, коротко ли, только как очнулся, так совсем свечерело. Вокруг темно, хоть глаз выколи. Страшно стало Демке, боязно стало. Привстал, дрожа, огляделся. Глаза чуть-чуть пообвыкли, и он увидел, что лежит на берегу речки Мельничихи, а вдали еле виднеются мерцающие, уютные огоньки их селения.
Демка поднялся с земли и опрометью бросился домой…
Ох, шишки-веточки! И на кой послушались мы этого Овинника Банного, будь он неладен! — разносилось по двору. В темноте к избе ползли две тени.
— Тише ты, чучело огородное! Расскрипелся! — раздался другой голос, — ну послушали, что ж теперь… Давай уж исполним то, ради чего явились!
— Твоя правда, борода зеленая! — ответил первый голос.
И две тени скрылись в сенях. Вскоре они, правда, показались снова, но теперь тень побольше тащила на себе какой-то мешок…
— Осторожней, осторожней… Эх! — приговаривала тень поменьше, семеня за мешком.
— А ты не учи! Лучше калитку отвори… — проговорила тень побольше, её голос напоминал бульканье.
В ответ раздался ужасный грохот.
— Ох ты, лапухи-репей! — зашипела тень поменьше, — кто ж ведро-то не убрал?!
— Тише! — отозвался из темноты булькающий голос, — весь двор перебудишь! Давай-ка, поспешай!