Этот вопрос мы с ним тоже не обсуждали. Я понимаю, догадываюсь, о чём он. Но понимает ли он, что я понимаю? Выводы эти… Он сам к ним пришёл или опять заглянул в душу мою? Про настроение это чемоданное разговоры действительно идут. И вот почему. Первоначальная информация, представленная гостями, крайне сложная и многообразная, была и есть практически непроверяемая, но, тем не менее, изучения она, естественно, заслуживала и заслуживает. Эта информация – компьютерная, аудиозаписи, фотографии, рисунки, рукописные заметки, исследовательские отчёты и прочее – стали постепенно исчезать. По дискетам, по файлам, по книгам, по отдельным страницам… И злого умысла, или, скажем, просто умысла не видно – нелепое стечение обстоятельств, бытовое или служебное разгильдяйство: то архив затопит, то проводка замкнёт, то серная кислота разольётся… Но ни в какую допустимую бытовую статистику эти события не укладываются. Отсюда и пошло: мол, не к концу ли командировочка движется, собираются гости?
Он идёт в тамбур. Двери открыты настежь. И он вдруг ощутил жар. Легче на душе, если она ещё есть, если он сам уже не душа. Горячий воздух гоняет по тамбуру мусор. На полу валяются кусочки угля. Топят что ли, недоумевает Рой. Душно. Мелькают телеграфные столбы. И они здесь тоже есть? Белый песок слепит глаза.
– Почти.
Время всевластно – это понятно. Никто и ничто не могут противостоять его разрушительном воздействию. И с этим никто не спорит. Несколько десятилетий должны были не только превратить эти ветхие времянки в кучу хлама, но и развеять оставшийся прах по долам и высям. Однако стоят бараки как новенькие, двери на ветру поскрипывают, стёкла без трещин поблёскивают, и даже высоченный громоотвод, выделяющий, надо полагать лабораторию, ярко зеленеет, слово окрашен на днях, может, вчера.
Из тумана выныривает палец и решительно опускает тебе веко левого глаза, бесцеремонно его отворачивает, через мгновенье и палец, и рука растворяются в сером облаке, заполнившем эту непонятную комнату. Тебя не устраивает этот новый дом, но ты не выказываешь неудовольствия по той простой причине, что сравнивать тебе это жилище не с чем: нет памяти.
Женя послушно подошёл к Валерию. Его глаза были полны слёз: «Друг мой! Прости меня! Я профессионал и поэтому никогда не говорю, что думаю. Я тянул время. В гневе он мог меня убить. Надо было что-то говорить, и я сказал… Будь великодушен. На возьми…» И протянул Валере изъятые у водилы две помятые купюры.
Возможен такой вариант развития событий? Возможен. Всё возможно. Но речь идёт о процессе, предположительно, управляемом. Хоть и не нами. В этом случае ты – участник, хотя и невольный, большого драматического действа. И на том спасибо. Более пугает другая опасность, как на производстве, – несчастный случай. Тогда кино досмотреть не удастся. А хотелось бы.