– Они руководствуются имеющимся опытом, нового опыта им никто не дал. Да и любая систематизация информации ещё никому не вредила. Выводы могут сделать другие и не сейчас.
– В частности, – продолжил Игорь, – нам желательно поговорить о некоторых нюансах этой довольно популярной журнальной компании. Если коротко, речь идёт о своего рода компенсациях, можно сказать, плате за помилование.
– Здесь недалеко, – сказал Игорь, тронув машину. – А что касается нашей учёной беседы… Дело в том, что помилование происходило более-менее естественным способом: опоздал, проспал, сломалась машина и так далее. А вот компенсация протекает в весьма странных формах. Я бы назвал эти формы индикативными, то есть демонстративно заметными. Если бы стояла задача просто обратить внимание на какой-либо факт, это можно было бы сделать более простыми способами. Заменить нелепость масштабностью, внешним эффектом. Все б сбежались посмотреть. В нашем же случае индикативность касается весьма узкого круга участников и не менее узкого круга лиц, их изучающих. Почему выбрана такая игривая форма общения? Шутка? Предупреждение? Тактика? Возникает вопрос: кем? Наивный такой простенький вопрос. Только вот задать его некому.
– С чего вы взяли, что её кто-то драматизирует? – спокойно спросил Рой.
Антон сказал:
– Насчёт аборигенов это вы верно подметили. Может, и закругляться пора?
Чёртова кукла опять игралась. И что оставалось? А ничего – продолжать:
– Где-то так, – повторился Рой.
– Уж не хотите ли вы сказать, что некая таинственная сила не только милует избранных по неизвестным нам признакам некоторых особей рода человеческого, но и демонстрирует нам посредством тех же помилованных своё грозное могущество? По-моему слишком сложно. И апокалиптично. Не скрою, вы меня пугаете.
Сначала фиксировал новые детали, появившиеся на маршруте. Затем пытался обнаружить на крышах или в небе запретных птиц. Затем подумал, что Астус слишком сложен для куклы. Что доктор Самоа слишком прост для наблюдателя. А господин в окне может быть и первым, и вторым… и каким-нибудь третьим. И всё они могут быть одним развлекающимся от скуки могучим и непонятным фигурантом.
Заходит циркачка. Крутит пальцами добротную сигарету. Рой не видит названия. "Мужчина, огоньку не найдётся?" Рой даёт ей прикурить от зажигалки. " Мужчина, Ниццу не проезжали?" Рой молчит. "Зачем же морщиться? Ты что – моралист, или у тебя зубы болят?" Рой молчит. "Проблемы? И ехать не хочется, и прыгать не хочется? Может, тебе ещё чего хочется?" Рой молчит. "Ну, если и ещё чего не хочется, тогда прыгай, а то стемнеет". Рой молчит. Как стемнеет, если утро, думает он.