Собеседник прервал:
И ещё Антон подумал: те, что на тягаче, прорвались? И ещё он зафиксировал, что горящих людей уже нет. Из тех, кто бежал в его сторону, никого не осталось. Никого. Были видны отдельные догорающие «кочки», и Антон не хотел ничего додумывать и дорисовывать.
Осуждать такой поступок может человек, который относительно собственной судьбы решений никогда не принимал – за него это делали другие, зато относительно чужих судеб и жизней принимал их с такой лёгкостью, словно речь шла о запасных винтиках к детскому конструктору. Об этом он Антону не сказал. Не сказал он и о том, что, если бы мы чаще задумывались о своих матерях, то многое, очень многое, у каждого своё, тяжёлым камнем лежащее на сердце, не случилось бы. Возможно, и Города и прочей чертовщины бы не было. И поэтому Игорь был краток:
Далее шли бесполезные и не имеющие к расследованию комментарии, и Пилигрим не стал отнимать время у слушателей.
Что он имел в виду, трудно было понять. Скорее всего, речь шла об ожидании вертолёта.
– Разрешите предоставить вашему вниманию аудио-свидетельство? – решительно обратился Пилигрим к генералу. Одобрительный кивок придал ему новые силы и без лишних предисловий достал из кармана диктофон и не без беспокойства нажал кнопку.
Валерий с тоской оглянулся на мэрию и побрёл к автомобилю. Евгений догнал его и безадресно сказал:
Представленный генерал строевым шагом подошёл к Валерию, боднул воздух головой и раскатисто пробасил:
Утром Игорь сказал, что Армагеддон бывает всякий, в том числе и похмельный. Рой дополнил это ёмкое замечание банальным высказыванием о том, что если утром у тебя болит голова, то радуйся, что ты – не Змей Горыныч.
Проще, конечно, встать и уйти, но надо продолжать:
– Так куда ехать? – спросил таксист.
– Как это недостаточно? Вам действия нужны? – наивный я, ох, наивный.
«Вот как, – подумал Игорь. – Всё очень просто. Он полагает, раз Город терпит меня, то я могу ему предложить и своего протеже – отличного парня, гостя, вчерашнего сумасшедшего и недавнего уголовника. Намекну, замолвлю словечко, может, топну ножкой и повышу голос – и Город меня послушает. Если бы он меня слушал, хотя бы слышал…» Сказал другое:
И тут Валерий вспомнил – было дело, брал, должен.
Издалека и не поймёшь: что там за ней изображено. Напрягся, попытался оживить память – ничего – только фотография эта чёрно-белая – как в тумане, в туманчике, в дымке грязно-серенькой.
«А теперь – купаться!» – весело, с игривым смехом заявила Анжела, вскочила со стула, сбросила наконец балахон и Валерий увидел то, чего не видел, так сказать, в натуральном выражении никогда: и седьмой и восьмой размеры, бесспорно, существуют. Он попытался обнять Анжелу за талию, но не дотянулся и чуть не упал. Обнажённая мадам удержала его, придав ему равновесие, повела к бассейну. Валерий не хотел купаться: его беспокоило, сможет ли он вылезти из воды. Он махнул рукой и безразлично сказал: «Сама». Анжела прыгнула в бассейн, и брызги окатили Валерия. Холодная вода попала на лицо, он познал просветление. Потряс головой, обвёл взглядом апартаменты: девицы не было. Посмотрел на волны всё ещё пробегавшие по поверхности бассейна – никого. Подошёл ближе и заглянул в бассейн.