Справа – «дама с собачкой»: пожилая особа в очках усадила рядом с собой на сиденье болонку, разломила пирожок с ливером и кормит своё чадо кусочками фарша. Молодой человек пытается открыть тугое окно. Девушка, его соседка, смотрит на него с надеждой: жарко. Но это не та девушка. Та – осталась там, за шлагбаумом, за тьмой, за голосами, за Огнями. Рой смотрит через окно на платформу. На платформе – верблюд. Гигант высокомерно посматривает по сторонам и равнодушно перемалывает жвачку. Дальше по вагону сидит человек. Спиной. В летней шляпе.
Таксист молча протянул правой рукой две помятые бумажки. Это были те самые деньги, что Валерий вчера по широте души своей отдал за проезд. Он узнал их и невольно протянул руку. «Нет, – сказал Женя, – умерла, так умерла. Раньше надо было думать. Вот если бы ты по пьянке генерала грохнул…» И тут же закрыл рот рукой, заговорчески подмигивая Валерию и кивая на таксиста.
Но пришёл другой страх. Он уже не боялся, что его ударят, убьют, схватят и утащат в преисподнюю. Он боялся только одного – что сейчас его слегка толкнут в спину и скажут: "Извините, вам здесь не место". Щекочет струйки пота, и нет желания оглянуться. Нет. Сделать шаг вперёд или нет? Он не сделал. Посмотрел вниз: трава видна – та же.
Справа – скрип, треск. Игорь остановился. В большом окне первого этажа женщина. Не юная. Красивая. В бордовом платье с длинными рукавами. Платье закрывает шею. Волос не видно: они прикрыты роскошной чёрной шляпой. В шляпу вставлен цветок. Какой? Игорь не разбирался в цветах. Можно упростить: цветок большой и красивый. Руки опущены. Она смотрит на него, не отводя глаз. Во взгляде – спокойствие, интерес и ещё нечто, что кажется Игорю обидным: то ли ирония, то ли укор.
Тогда, ранее, когда был другой горизонт и другие расстояния, ты позволял себе смелость снисходительно рассуждать о рождениях, перерождениях и, конечно, о биохимической миграции атомов. Ты даже допускал пролонгацию существования части сознания при полной потере его индивидуальности. И последним снисходительно подчёркивал: это мероприятие не личностное, и потому не надо быть наивными – никакой другой жизни нет и быть не может. А те видоизменения, которые происходят, к тебе уже не имеют никакого отношения, твоего осознаваемого эго здесь нет и быть не может. Твоя роль выполнена. Оставь надежду вся сюда входящий. И вот получилось, что ты и «оставил», и «вошёл», и себя драгоценного сохранил. Вот это пассажик! И лежишь ты больничной койке, волнуешься, конечно, но осознаёшь всего того кошмара, о котором дано пока знать только немногим.