– Что так засмотрелась? Хорош? – Арлина услышала за спиной сварливый голос и обернулась.
– Когда мать уступила его напору, у него к тому времени уже скопилось в кошеле немного крупных медяков и мелкого золотишка. Отец продолжал работать днём и ночью, брался за всё, от чего отказывались другие и выполнял свою работу лучше всех. Начав с продажи гвоздей, он пошёл дальше и уже через пару лет начал продавать ткани. В конце концов, он получил своё первое приглашение открыть счёт в Озёрном банке. Но сказал, что банкиры, хоть и увидели мешок монет, лебезили больше перед вдовой какого-то там барона, которая решила заложить фамильное колье, чтобы сменить обстановку в доме. Отцу почестей и внимания оказано было мало. И тогда он решил, что во всём виновато его имя. И имя сменил.
– А у магов принято заключать браки только с магами?
– Что ты хочешь знать?
– Простите, – прошептала она еле слышно.
– Важная штука, – заметил колдун. – О наследниках уж молчу, но нужна ещё и для того, чтобы брак считался действительным. Моему отцу досталось всё: и законная жена, и красивая любовница, и впридачу к ним обеим два сына. Один, рождённый на семейном ложе и в законном браке: другой – под театральным навесом на пестрых декорациях. Так уж совпало, что оба появились на свет в один и тот же день, и оба – в час волка с разницей всего в пару ветряных вихрей. Один – законный наследник Штормового замка, другой – бастард с юга.
А ещё под креслом стояли новые башмаки. С круглыми носами, на небольшом каблучке, они были Арлине впору и сидели на ноге, словно обнимали: не хлябали и не тёрли.
– И все темноволосы, – добавил старик, встав за спиной девушки и положив свою руку ей на плечо.
– Мой отец любил двух женщин, – перебил размышления девушки старик. – На одной он женился, другую навеки сохранил в своём сердце.
– Эйгон Тайернак, – начал старик, не сводя глаз с портрета и отхлёбывая вино. – Тут ему тринадцать, совсем ещё мальчишка. Несмышлёныш.
– Не много ли? Я вся горю, – пролепетала Арлина, схватила со стола вилку и приложила к пылающей щеке, чтобы охладиться.
Тайернак поморщился, встал из-за стола, прошёл к стене, на которой висел портрет и поманил к себе Арлину. Смущённая, та поднялась и подошла ближе.
Скорее скинув с себя покрывало, Арлина взяла в руки новую одежду и нырнула в неё, радуясь мягким тканям. Платье мигом согрело. Лёгкое, с расклешенной юбкой, оно никогда не привлекло бы посторонних любопытных взглядов, но было тёплым и удобным.
Тайернак удивлённо вскинул брови.
– Не-не, – замотала головой Арлина, жуя сочный кусок утки, – я не буду. А то снова чего-нибудь вытворю.