— Откуда знаешь, что он мой муж?
Забавно. Решил ограничиться именем и фамилией. Не позиционируя себя вовсе. Мой режиссер отвечает тем же.
— Не истери. В конце концов у нас здесь есть общее дело.
У Сидорчука на лице написала вселенская тоска.
— Я даже видела как…
В мою дверь стучат. С присущей Яблонскому энергичностью. Вот помяни… гм… хорошего человека, и он — тут как тут! Смотрю на Егора. Он усмехается криво, сдает назад и вместо того, чтобы испариться из моего номера в любом удобном или даже неудобном направлении, этак основательно устаканивается на стуле у столика с зеркалом. Хорошо хоть не на кровати развалился!
— Ага.
— Где-то тут был. А что?
Короче: дело ясное, что дело темное… И откуда, интересно, у Яблонского такие связи в криминальном мире? Один из «следаков», главный, только качает головой.
— Отнюдь.
— Машина понадобится. Я его в Калязине, рядом с мамой…
— А с чего пили-то?
Возвращаюсь на площадку и первым делом натыкаюсь на взгляд Яблонского. Хороша б я была, если бы вчерась все-таки влезла к нему в номер с бельевой веревкой и своими вопросами… Мне становится так стыдно, что лицо мое заливает жаром. Наверняка стала красной, как рак. Еще не хватало! Яблонский продолжает сверлить меня тяжелым взглядом, и я трусливо предпочитаю борьбе бегство.
— А кто попросил-то? Ты мне так толком и не сказал.
Обрисовываю ситуацию. Тихо ругается. Потом через какое-то время принимается диктовать. Ну точно — это какой-то совершенно незнакомый мне номер, который не имеет ничего общего с тем телефоном, на который я всегда звоню Яблонскому… Сообщаю об этом. Федька ругается уже громко.
Хмурится, прикусив губу.
Возвращаюсь на Валдай только через неделю. Денег, которые мне дал Яблонский, хватило с лихвой. В цирке народ тоже скинулся, опять же «гробовые», которые выдает по такому случаю государство… Теперь мой бедный отец лежит рядом с мамой. Надеюсь, что и на небесах они тоже встретились…
— Это имеет значение?.. Я, собственно, к вашей бывшей (опять с ударением именно на этом слове) супруге не свататься пришел, а поговорить. Или у нас внезапно наступило повсеместное мусульманство, а Коран не велит замужним женщинам вести светские беседы с посторонними мужчинами?
Опять звоню Егору, но он вновь не берет трубку. С одной стороны обидно — никогда его нет рядом. С другой — испытываю облегчение. На разговоры и очередное выяснение отношений с ним у меня сил тоже нет. Да и не хочу от него ни помощи, ни жалости, ничего… В больнице мечтала об этом, а теперь уже все… Отмечталась.
Потом, много позднее в местной Валдайской больничке мне сообщают, что умер он приблизительно в середине ночи. И виной всему оказалась сильнейшая передозировка… Наркотики! Все те же чертовы наркотики! И клятый Яблонский! Если б я не сидела с Евгенчиком и не слушала под водочку душещипательные истории про его почившую в бозе жену, я бы поехала к отцу и быть может… Не могу об этом думать. Как я буду жить с мыслью о том, что могла спасти собственного отца, но не сделала этого?.. Собственно, даже знаю как — так же как мой папа, который всю жизнь казнил себя за то, что не оказался рядом с мамой, когда на нее напали те уроды…