Внезапно в нем проснулась почти уже угасшая жажда жизни. «Не делай этого, не открывай люк! — услышал Хаммонд отчаянный вопль, идущий откуда-то из глубин подсознания. — Быть может, кто-то в последний момент прибудет тебе на помощь: бог, дьявол, зеленые пришельцы, кто угодно… Не лишай себя последнего шанса на спасение!»
«Чушь, глупость, — подумал он, вновь закрыв глаза. — Зачем обманывать себя, к чему нелепые попытки уйти от очевидных фактов? Надо задушить в себе этот трусливый голосок».
Нужно быстро и решительно открыть люк, иначе чуть позже он просто не сумеет этого сделать. Что ж, не самая плохая смерть.
Хаммонд в спешке стал поворачивать рычаг, опасаясь, что решимость может вновь покинуть его.
Когда замок звучно щелкнул, открывшись, он нажал на стенку люка. Воздух со свистом вырвался из кабины через образовавшуюся узкую щель. Хаммонд не стал раскрывать его дальше — не хотелось, чтобы взрывная декомпрессия разорвала сосуды и превратила его в окровавленный кусок замороженного мяса.
Он вновь сел в кресло и стал ожидать конца. Только теперь Хаммонд понял, насколько он устал за прошедшие ужасные дни. Ничего, скоро отдохнет…
Внезапно его тело стало сотрясаться от дрожи. Ледяная пустота ворвалась в легкие. Отчаянно ловя непослушным ртом остатки воздуха, он в панике попытался закрыть люк. Эта смерть оказалась вовсе не безболезненной!
Однако он не смог даже пошевелиться. Вскоре его поглотила тьма.
Тьма затопила все вокруг, но не принесла ожидаемого небытия. Хаммонд почему-то не потерял способности ощущать боль, и она постоянно росла, становилась мучительной, огненной. Кажется, он еще пробовал дышать, содрогаясь в агонии.
Но как мог дышать мертвец? Выходит, он не умер? Конечно, не умер, раз способен мыслить. Мыслить?!
Хаммонд был потрясен. Небытие почему-то не оказалось полным. Его мозг продолжал работать, а легкие расширялись и сжимались, вдыхая и выдыхая воздух, которого не могло быть.
Он попробовал пойти дальше и открыть глаза, но не сумел. Он не мог даже пошевелиться, хотя чувствовать все же мог. Легкие сотрясались от конвульсий, но, кажется, начинали работать. А что же остальное тело?.. И вскоре он почувствовал, что пальцы его рук сжимают какие-то раскаленные прутья. Нет, не прутья, а подлокотники кресла. Но почему они раскалены, когда им надлежит быть холодными, как космическая пустота?
Затем послышался тонкий, свистящий шум, монотонный, угрожающий. Боль нарастала, и, наконец не выдержав мучительной пытки, Хаммонд сумел оторвать опаленные огнем руки от раскаленных подлокотников.