Я показал большой палец в ответ на его слова и догнал эльфийку. Мы оказались частично скрыты железным каркасом вестибюля. Ботаник в это время подошел к растянувшемуся на асфальте Борису и приложил руку к его лбу. Я удивленно посмотрел на сосредоточившегося лекаря. В этот миг Спартак поймал мой взгляд и качнул головой в сторону эльфийки. Наверное, он подумал, что я сейчас начну уговаривать Жизеэль помочь городу. Я на всякий случай кивнул в ответ. Полковник удовлетворенно отвернулся. Чертовка заметила наш безмолвный диалог и хмуро посмотрела на меня. Я подмигнул ей левым глазом и окончательно скрылся за каркасом вестибюля. Здесь, вроде бы, было безопасно и врагов не наблюдалось.
Жизель проговорила, взволнованно переминаясь с ноги на ногу:
– Максим, дела наши плохо. Тут рядом лес. Вон он метрах в ста. Его видно между теми домами. Старейшины могут попробовать снова натравить на нас рабов.
– Так что же нам делать? Возвращаться в метро? А как же патроны? Чем мы будем отбиваться? У тебя самой вон всего три стрелы осталось, – проворчал я, прекрасно понимая, что положение у нас не сахар.
– Где твоя книга? – спросила она и впилась внимательным взглядом в мое лицо.
– Какая книга? – не понял я, удивленно выгнув брови дугой.
– К тебе должен быть попасть гримуар, – шокировала меня эльфийка, чья поза стала очень напряженной.
– Должен был? – выдохнул я, еще больше изумляясь. Даже рот открыл от удивления.
– Ага, потому что ты быть его истинный владелец, – уверенно произнесла Жизеэль. – Кровь от кровь.
– Я ничего не понимаю, – вполне честно проговорил я, пытаясь уразуметь, откуда она знает о гримуаре.
– Это книга твой мать, – глухо сказала девушка, опасливо покосившись на вход в покрытое трещинами здание, которое стояло через дорогу. – Она должна попасть к тебе после ее смерть.
– Моей матери? – повторил я, чувствуя, как слабеют ноги, а сердце наоборот – стучит так, словно просится на волю. – Ты же сказала, что не знаешь моих родителей.
– Я не знать их. Я только слышать о твой мать, а об отце вообще ничего, – сообщила эльфийка, пожав плечами.
– Она Агнес Окко? – выдавил я из охваченного спазмами горла, облокотившись на железную опору, чтобы не упасть.
Девушка кивнула головой, а потом с любопытством произнесла:
– Ты знать, что это она или догадываться?
– Только сейчас догадался, – бросил я, тяжело дыша. В голове носились тысячи мыслей. Я наконец-то узнал, хотя бы одного из своих родителей. Моя мать легендарная Агнес Окко. Вот кто мог наложить то заклятие, которое на мне с самого рождения. Я не знал: плакать мне или смеяться? Моя мать умерла, но я узнал, кто она и кем была. Грудь разрывали противоречивые чувства. Я впервые за многие годы, ощутил, как будоражащее кровь желание найти своих родителей, постепенно угасает.