Я обогнул дом и зашел в деревянную кабинку душа, не прекращая размышлять. Итак, у меня пока вырисовываются два варианта: в первом я спасаю свою жизнь, а гримуар не возвращаю или пока не возвращаю; во втором же – буду послушной собачкой Чертовки, лишаюсь оригинала гримуара и своей внешности. Так в какую сторону качнуться? В идеале мне бы самому сменить внешность и остаться единоличным хозяином знаний гримуара. Вот только как его добыть и заставить Чертовку забыть о нем? Даже если он окажется у меня в руках, то простое стирание памяти ведьмы тут не подойдет, потому что она уже давно знает о гримуаре. А что если мне пойти на радикальные меры и устранить Чертовку? Сказать ей, что на гримуар достаточно капнуть своей кровью, и он откроется. Она ведь явно не знает, как работает данное заклятие, и поэтому может клюнуть на мою ложь. Мысль, безусловно, черная и грязная, но она прочно засела в моей голове и даже несколько литров воды не смогли вымыть ее из моего мозга.
Что же все-таки делать? Расправиться с Чертовкой, а уж потом решать вопрос с эльфами и кланом «Ночные сестры», если они действительно знают, кто убил молоденькую ведьму, или все же пойти на сотрудничество с Чертовкой? На что решиться? На что?!
– А-а-а! – громко выдохнул я, вцепившись пальцами в мокрые волосы. У меня уже голова раскалывалась от множества тяжелых мыслей, которые роились, кружились и танцевали в ней.
Прошло еще несколько минут и я, так ни на что и не решившись, тяжело выдохнул и покинул душ. Ночная прохлада вкупе с водой освежили меня. Я немного взбодрился и постарался на время прогнать все мысли из головы. Иногда это помогает. Решение может прийти само собой.
Я потопал к двери в дом, стрельнув глазами в небо. Луна сегодня оказалась полной и красноватой. Будь я суеверной бабушкой, то подумал бы, что это дурной знак и ночью должно произойти что-то плохое. Но я ей не являлся, так что просто плюнул под ноги и попытался открыть входную дверь. Она оказалась заперта. Пришлось громко стучать, чтобы разбудить Ботаника.
Вскоре раздался звук шлепающих по полу босых ног, а потом донесся тревожный голос Паши:
– Кто там?
– Свои. Отворяй ворота, – негромко произнес я, подергав дверь за ручку.
– Максим? – изумился Ботаник. – Ты живой?
– А чего это мне помирать? – в тон ему ответил я. – Мне даже тридцати нет. Или тут такая плохая экология, что уже пора задумываться о расписном гробу?
Щелкнула задвижка и дверь открылась. На пороге стоял удивленный, полуголый Паша. В его руке был предусмотрительно зажат «макар». Лекарь несколько секунд разглядывал меня в лунном свете, а потом опустил пистолет и радостно выдохнул: