Она ерзает под одеялом, потирая колени.
— Я так не думаю. Может быть
— Я слышал, что иногда, когда секс жесткий, то, когда ты потом писаешь, это обжигает.
Какого черта я это сказал? С каких это пор я болтаю всякую ерунду? Мое тело теперь должно сделать мне одолжение и охладить себя нахрен, когда оно сбросило свой груз менее чем за пять минут.
Ви не отвечает, только водит кончиком указательного пальца по моему правому соску, круг за кругом. Я знаю, что она делает это не для того, чтобы соблазнить, поэтому делаю несколько глубоких вдохов, когда тело начинает медленно гудеть. Каждое прикосновение — это искра, чтобы зажечь меня.
Я играю с единственным браслетом на ее запястье – амулетом с подсолнухом, отражающим свет настольной лампы.
— А ты обычно... ну, знаешь... так быстро? — Она деликатно откашливается.
— Если ты спрашиваешь, обычно ли я кончаю так быстро, то ответ нет. — Я морщусь.
Она мычит, палец перемещается от моей груди к ключице, медленно проводит им по моей коже.
— Было больно? — Ловлю себя на том, что спрашиваю.
— Немного, но мне тоже было хорошо. Очень хорошо — Ее хорошенькое личико смущенно прячется у меня под мышкой. — Прошло много времени.
— Как долго?
— Понятия не имею.
— Да, ладно, девчонки всегда знают такое дерьмо. Вы, вероятно, знаете с точностью до дня.
— Хорошо, хорошо. Прошло четырнадцать месяцев, вроде того.
— Четырнадцать месяцев? Это больше года.
Круто. Звучит умно.
Я запечатлеваю влажный поцелуй на ее приоткрытых губах, скользя языком внутрь, желая поглотить каждый дюйм ее тела.
— Это прощальный поцелуй? Это та часть программы, где ты просишь меня уйти? Это то, что обычно происходит? Ты выгоняешь людей после того, как переспал с ними?
Она выпаливает целую вереницу вопросов, и ответ на каждый из них «Да».
Я пытаюсь не придавать значения разговору, которого не хочу.
— Да. Это то, что я обычно делаю.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
Я молчу, потому что, по правде говоря, когда я был в ванной, я думал, чем это закончится для нас, если я ее вышвырну.
Думал об этом, пока выбрасывал презерватив в мусорное ведро. Думал о том, как я мог бы использовать хороший ночной сон, один в своей собственной кровати – считал это наименее идиотским способом.
Но потом я долго смотрел на себя в зеркало, пристально всматривалась в свое отражение. Серые, безжизненные глаза, которые обычно смотрели на меня, вовсе не были безжизненными; они сверкали, и это, черт возьми, лучший способ описать это, не звуча глупо.
И на моем лице была гребаная улыбка. Настоящая улыбка, с зубами и все такое, и это должно что-то значить, верно?