Зик
— Вы меня слушаете, Мистер Дэниелс?
Я резко поворачиваю голову на звук голоса тренера, уже раздраженного до предела, потому что он решил потратить мое время впустую. Его кабинет был небольшим, собственно, как и он сам; не помогало ситуации и то, что стены кабинета, которые были выполнены из шлакоблоков выцвели с течением времени до серо-голубого, придавая его коже жутковатую бледность.
Вены на шее тренера вздуваются, когда он пытается взять под контроль импровизированную встречу, на которую меня вызвал. Я не в настроении слушать.
Я держу свой чертов рот на замке, мне нечего добавить и вместо этого коротко киваю.
— Я спросил, ты слушаешь меня, сынок?
Я хочу напомнить ему, что я ему не сын, даже близко не сын. Даже мой собственный отец не называет меня сыном.
Не то, чтобы я этого хотел.
Челюсти сжаты, зубы стиснуты.
— Да, сэр.
— Я не знаю, почему ты злишься на весь мир, и не собираюсь притворяться, что мне есть дело до того, что происходит, когда ты уходишь отсюда, но будь я проклят, если буду стоять и смотреть, как один из моих парней самоуничтожается в моем спортзале. — Его обветренная кожа растягивается вместе с угрюмой линией рта.
Он продолжает:
— Думаешь, ты первый придурок, который прошел через эту программу, думая, что его дерьмо не воняет? Это не так, но ты первый придурок с таким отношением, на которое я не могу закрыть глаза. Ты также в одной саркастической остроте от того, чтобы получить удар кулаком по твоему хорошенькому лицу. Даже твои товарищи по команде тебя не любят. Я не могу допустить разногласий в своей команде.
Моя челюсть болит, когда я сжимаю ее, но не могу ничего сказать в свою защиту, поэтому держу рот на замке.
Он раздражается.
— Что нужно, чтобы до вас дошло, Мистер Дэниелс?
Ничего. У тебя нет ничего, что помогло бы достучаться до меня, старик.
Он откидывается на спинку старого деревянного стула и изучает меня, сцепив пальцы домиком. Балансируя на ножках, тренер постукивает кончиками пальцев по подбородку.
У меня на языке вертится сказать ему, что если он хочет достучаться до меня, то, во-первых, должен перестать называть меня Мистером Дэниелсом. Во-вторых, он может прекратить нести чушь и рассказать мне в конце концов, почему он притащил меня в свой кабинет после тренировки.
После долгого молчания он наклоняется вперед, пружины на его стуле издают громкий металлический скрежет, его руки опускаются на стол. Ладони скользят по пачке бумаги, и он срывает одну сверху.
— Вот что мы сделаем, — он пододвигает ко мне бумагу. — Директор программы наставничества «Старшие братья» должен мне одолжение. У тебя есть опыт общения с детьми, Дэниелс?