— Вы узнали причину?
— Проклятье!
— Что случилось, профессор? — герцог наклонился, думая, что тот ругается, обронив какую-то безделицу.
— Проклятье колдуньи из-за гор.
— Я что-то слышал о ней.
— Слышал, — старик отклонился назад и мечтательно закатил глаза, — она прекрасна! В жизни не встречал такой красоты.
Он поглядел на Громма и поправился:
— Среди женщин.
— Вы ее видели? Говорят, жила ведьма лет двести назад, или сто.
— Я видел ее. Поехал, чтобы расспросить о проклятье и узнать, как можно снять его.
— Разве могла она жить так долго? — в голосе герцога звучало сомнение.
— Конечно, нет. Это была дочь ее дочери, а та дочь ее дочери. Видишь ли, мой мальчик, это сильная ведьма. Она рожает девочку, вскармливает ее, а потом умирает, переселяясь душой в новое тело.
— Бог мой, разве такое возможно?!
— Возможно. Я сам наблюдал. Все-таки прежде всего я ученый и не мог пройти мимо такого феномена. Это был великий эксперимент! Величайший.
— Постойте, профессор, — волнуясь, Громм сел и подался вперед всем корпусом, — как это наблюдали?
— Я поехал тайно. Предполагал, обернусь за неделю.
Рассказчик закрыл глаза. Гром не шевелился, боясь его потревожить, он вглядывался в морщины, среди которых много веселых, но заметны и горькие. Испещренное линиями лицо можно было читать, как рукопись. Наконец, старик очнулся:
— Вы еще здесь? На чем я остановился?
— Ведьма задержала вас?
— Моя шалунья, — губы его изобразили поцелуй, — Кандида. Она выслушала просьбу и обещала помочь. Не бесплатно.
— Хотела денег?
— Нет. Она хотела дочь, — рассказчик изобразил деликатный смешок, — любой мужчина поймет меня. Я согласился в то же мгновение.
— Стали отцом ее ребенка?
— Нашей дочери и, как я тебе уже объяснял, некоторым образом, ее отцом, самой Кандиды.
— У меня голова идет кругом, — отшатнулся Громм.
— У меня тоже шла кругом голова, — мечтательно произнес старик, — я не замечал бега времени. Прожил там пять лет, пока не пришла пора.
Они помолчали. Герцог рассеянно собирал и отправлял в рот кунжутные семечки, рассыпанные на подносе. Старец покачивал головой в такт неслышной музыке. Эдуан пытался объяснить самому себе, как это возможно, чтобы один человек переселился в тело другого, пусть даже и собственного ребенка, но не мог. Профессор протяжно вздохнул и ответил на его сомнения:
— Девочка наша родилась странной, — говорил он глухо, как будто слова доставляли страдание, — бесчувственной и глупой. Этакий милый зверек. Я думал, это болезнь, уже встречал в своей практике.
— Вы лечили ее?
— Кандида не позволила, сказала, так и должно быть. Ей самой требовалось место в этом теле, — он снова вздохнул, вкладывая в этот вздох столько горечи, что Громму стало не по себе, — моя милая ведьма растила тело для себя.