— Продолжим послезавтра, — побросал кисти на стол, выключил музыку и подошел к Саше, чтобы развязать.
Скоро веревки остались на полу, цветы в волосах трогать не стал.
— Я в душ, потом отвезу тебя.
— Не надо, сама доеду.
— Не спорь. Времени уже много.
Пока он был в душе, Саша оделась и приступила к разминке, все-таки за два с половиной часа тело затекло. Начала, как водится, с растяжки, а заканчивала уже акробатикой, места в мастерской много, есть где развернуться. Поэтому подъемы с разгибом и перевороты проделала с легкостью, как и сальто назад. Девушка настолько увлеклась, что не заметила хозяина квартиры, а тот уже как минут десять стоял в дверях. Когда она исполнила стойку на руках и развела ноги в поперечном шпагате, Дар и вовсе вспотел, хоть обратно в душ иди.
— Браво, — произнес тихо, чтобы не испугать, но Саша все равно вздрогнула, и чуть было не свалилась.
— Совсем того? — уставилась на него злобным взглядом. — Так и шею свернуть можно.
— Прости, — Дар вошел в помещение и опустился на диван. — Можешь повторить?
— Нет, я уже закончила.
— Выходит, тебя поздравить можно, — снова насупился, руки скрестил на груди. — Добилась, чего хотела. Урбанс и все дела.
— Пока всего лишь собеседование.
— Тем не менее, молодец. Показала и доказала, что заслуживаешь большего.
— Сказал бы кто другой эти слова, я бы растеклась лужицей. А так, обойдусь.
— Не устала еще прыскать ядом?
— Дар, я тебя не понимаю, — она села в кресло, что стояло слева от мольберта. Теперь их разделяли метра три. — С какой радости я должна…
— Ладно, я понял тебя. Мне надо сказать нечто важное.
— Ты отпускаешь меня?
— Я улетаю в Индию, на месяц или два. Как пойдет.
Саша даже не заметила, как расплылась счастливой улыбкой:
— А ты можешь приятно удивлять.
— Правда? Тоже Индию любишь? Это хорошо, — и подался вперед.
— Не поняла…
— Ты со мной летишь, детка.
— Чего? С тобой? — аж побледнела. — В Индию? На месяц или два? Опять крыша потекла, да?
— Я ведь предупреждал в самом начале. Помнишь?
— У меня школа. Вот-вот могу в коллектив попасть, — в глазах блеснули слезы, ибо это уже ни в какие ворота. — Что же ты творишь, ублюдок?! — больше не стерпела.
— Эй, эй, потише на поворотах.
— Да пошел ты, выродок рублевский! — вскочила, принялась ходить взад вперед. — Кто тебе право дал так издеваться над другими?! Какой монстр вообще тебя породил?! — уже откровенно кричала. — За что?! Где я тебе дорогу перешла? — а слезы полились ручьем. — Всего-то доставила гребаные цветы!
И она остановилась, все… хватит… было бы перед кем бисер метать? Перед конченой, зажравшейся тварью?