Размышляя обо всем этом, не заметила, как приготовила обед. Сварила обычный куриный суп с картошкой и вермишелью. С индийской кухней все равно не знакома, а желудок устал от сухомятки. Мысли же так и не отпускали. Дар козел, конечно. Но даже козлам надо есть.
В итоге, ругая себя за излишнюю мягкотелость, пошла, искать причину всех своих бед. На территории виллы причины не оказалось. И Саша поплелась к морю. Вышла на берег. Вот и Дар… Плещется в волнах. Что дальше? Подойти, спросить, не желает ли его Величество пожрать-с?
— Сойкина?! — а звать не пришлось, Дар сам помахал рукой. — Иди сюда!
Саша сняла балетки и пошлепала по влажному песку. И встала так, чтобы волны еле-еле касались ног.
— Я приготовила суп. Если хочешь, можешь… — но не успела договорить, как Дар взял ее за руку и потащил за собой. Уже через мгновение она стояла по грудь в воде. — Ну, блин…. — пискнула Саня, — теперь снова идти в душ!
— Что ты там приготовила? — привлек ее к себе.
И что? Уже не обижается? Сошла спесь?
— Суп, — посмотрела ему в глаза. Нет, все-таки там еще сидит обида.
— Я бы хотел попросить тебя кое о чем, — положил руки на талию.
— О чем же? — словно онемела.
— Не называть меня психом. То, что ты видела, это не психоз. Это ананкастное расстройство, которое проявляется в навязчивых идеях, ритуалах если угодно. И, по сути, мои ритуалы вполне безобидны.
— Хорошо, — Саша вдруг покраснела.
В его глазах поселилась грусть. Откуда? У человека с такими деньгами, таким самомнением и презрением ко всему живому. Будто он сейчас не объяснял, а оправдывался, а параллельно извинялся.
После обеда они еще поработали. Саша два часа сидела с задумчивым видом. Уже не смущалась голой груди, двусмысленной позы.
— Ты там где витаешь? — выглянул Дар из-за холста.
— Домой хочу, — произнесла на выдохе, — хочу вернуться к прежней жизни, хозяйкой которой была я и только я.
— Так, вернешься… в чем проблема? А еще станешь знаменитой брейкершей Сойкиной, будешь кататься по всем городам и весям с концертами в составе крутейшего танцевального коллектива.
— И к чему вся эта ирония?
— Никакой иронии, детка. Я в людях очень ценю трудолюбие, настойчивость, целеустремленность. В тебе этого с лихвой. Поэтому снимаю шляпу.
— Снимаешь шляпу и одновременно гадишь на порог. Как интересно.
— Соечка, ну вот такой я обосран в шляпе. Что ж теперь… Смирись.
А перед сном Саша переписывалась с Пашей. И снова врала, врала, врала, от чего потом долго не могла заснуть.
И побежало время…
Каждый день до обеда по два-три часа они проводили в мастерской, Дар активно писал картины. Иногда Саша с ним спорила до позеленения, когда художник требовал от нее нечто совсем уж непристойное. Иногда просто бросала в него чем-нибудь тяжелым и уходила. Но в целом работа продвигалась…