— И что у нас в меню? — налил себе воды из-под крана.
А Маша поняла, что чистит картошку машинально. И понятия не имеет, что собирается готовить.
— Ну… — глянула на кастрюлю, куда успела накидать картофелин по самый край. — Ты ведь ешь пюре?
— Я все ем, — усмехнулся.
— Не все, — тоже позволила себе улыбку.
— Н-да? И чего же я не ем?
— Мёд.
— Ах, ну да.
— А расскажи о себе, — и бросила на него смущенный взгляд. — Сложно жить среди людей?
— Нет. Я как бы наполовину человек и все человеческое мне не чуждо. Если оборотня правильно воспитали, вложили ему в голову что такое хорошо, что такое плохо, а главное, научили контролировать свои звериные позывы, проблем не будет ни у оборотня, ни у тех, кто его окружает.
— Но Саша…
— Саня исключение из правил, — произнес с грустью. — Мы ведь близнецы, причем однояйцовые. Отец раньше говорил, что, скорее всего, мы «поделились» неравномерно. Так, мне достался самоконтроль и дрянной характер, а Сашке наоборот. Он доброй души человек, но свирепый зверь.
— И неужели с этим ничего нельзя сделать?
— Поздновато уже пить боржоми. Возраст не тот, чтобы перевоспитываться. Может, в юности и были шансы, но жизнь сложилась так, что не нашлось времени на занятия. И вообще, мы о ком говорим? Сдается, что не обо мне.
— Да, извини, — сразу покраснела, еще и разнервничалась. Что за дурацкая реакция на него? Ведь просто болтают, ничего особенного.
Вдруг нож соскочил с картофелины и проехался лезвием по пальцу.
— Черт, — пискнула от резкой боли.
На что Леша немедленно включил холодную воду.
— Ты ходячая неприятность, — взял ее руку, и подставил обрезанный палец под воду.
— Это все из-за тебя, — криво улыбнулась. — Стоишь тут весь такой… — но договаривать не стала.
— Какой такой? — подошел вплотную.
— Какой-то… — замотала головой. — Не знаю какой, — а у самой сердце уже колотилось как сумасшедшее, от его близости душа плавилась и стекала тягучей патокой вниз живота.
Леша все это время сдавливал ее палец, чтобы остановить кровь, только вот жар, что исходил от тела Маши, а особенно запах. Снова зверь заскребся внутри. Но надо держать себя в руках. Надо!
— Кажется все, кровь больше не идет, — Маша прикрыла глаза, немедленно представив себе нечто очень откровенное, нечто сумасшедшее. — Пожалуй, прогуляюсь, — с трудом высвободила руку и направилась к двери.
Уже просто хотелось рыдать. Сесть и рыдать.
На улице было тихо, солнечно. Река мерцала рябью от легкого ветерка. Пахло сразу всем — лесом, водой, домом. Маша опустилась на верхнюю ступеньку, прислонилась головой к перилам. Совсем она запуталась. Или братья ее запутали? Или она запутала братьев? Ужас!