Для меня он навеки остался Сумрачным городом.
Неудивительно, что после того случая я жила в предвкушении нового путешествия на Ту Сторону. Лили-Белла говорила, что я еще не готова, и я была склонна поверить ей: всякий раз, когда она появлялась, она выглядела более чем странно. То ее голос резко обрывался, хотя она продолжала говорить, то звучал глухо и не разборчиво — словно помехи на радио. Ее образ тоже казался неправильным, неоднородным — то четкий и ясный, то размытый и едва видимый.
— Я уж думала, что ты никогда не спросишь.
Через три остановки девушка с челкой вышла, даже не заметив мое присутствие, оставив в моих руках новехонький плеер. Пожав плечами, я сунула «подарок» в карман. На освободившееся место села Лили-Белла. Долго молчала, отрешенно глядя вдаль, а потом вдруг, ни с того ни с сего, сказала:
— А как, по-твоему, я к тебе приходила? Немного магии — и никакого мошенничества! — рассмеялась она.
Покусав тонкие губы, Лили-Белла кивнула, глядя на меня со странным выражением, в котором смешались сочувствие и печаль. Словно страдала оттого, что нас — людей, живых или мертвых — повсюду окружала жестокость.
Лили-Белла задумчиво постучала пальцем по губе.
Она повернулась ко мне, без стеснения задрала вверх топик, явно позаимствованный с витрины магазина или чужого шкафа. Я ахнула — в груди Лили-Беллы зияла незаживающая рана. Выглядело, мягко говоря, не очень.
Лили-Белла нахмурила тонкие бровки.
— Но зачем все это? — Я обвела рукой подвал. Попыталась объяснить, что имею в виду, но нужные слова не находились.
Я как зачарованная наблюдала за девицей, в очередной — и далеко не последний — раз поражаясь тому, как близко соприкасались два параллельных мира. Робко протянула руку, коснулась белого проводка и вырвала наушник, по-модному украшенный стразами, из ее уха. Разумеется, девица даже не шелохнулась, продолжая покачивать ногой в такт мелодии. А я, прищурившись, изучила наушники, на всякий случай протерла их краем блузки и вставила в уши. Зазвучала музыка — громкая и заводная, а я рассмеялась, радуясь непонятно чему. Молодой мужчина справа смерил меня недовольным взглядом — ну надо же, сумрачник! — и демонстративно отвернулся к окну. Я едва удержалась, чтобы не показать ему язык — все-таки, я слишком взрослая для подобных глупостей.
— Как это жестоко — умереть дважды! — воскликнула я. Поняла, что неосознанно сжала руки в кулаки, только когда отросшие за время заточения ноготки больно впились в ладони. — Но зачем? Кому это нужно?
— Ты хочешь сказать: убить, — непослушными губами выговорила я.