Люди сумрака (полная) (Герцен) - страница 90

Я поднялась. Смотреть на мечущуюся по дому Эмили было противно. Она заперла душу сестры в собственном искалеченном теле. Из-за зависти Эмили ее руками баньши убила Шейлу Макинтайр — женщину, сумевшую справиться со всеми испытаниями, которые на нее обрушились. Женщину, действительно достойную уважения. Но даже то, что Эмили убила сестру — пусть и следуя чужой воле — перед этим опорочив ее имя и разрушив все, что она создавала долгие годы, — не заставило ее задуматься и осознать свои ошибки. Все, о чем она могла сейчас думать — о том, что люди будут судачить о ней, осуждать ее, называть одержимой Сатаной.

Флетчер — здесь? В моем доме?

— Я убью его, если он посмеет причинить тебе боль, — глухо сказала она. — И умру сама, если с тобой что-нибудь случится.

Дочь на мой голос никак не отреагировала.

— Я всегда осторожна, Фран.

Я мучилась этим вопросом, не подозревая, что совсем скоро узнаю на него ответ.

Сколько же она стоит так, без единого движения? Казалось, я говорю с одной из статуэток на каминной полке — Лори всегда нравилось с ними играть, — а не с собственной дочерью.

Разговор не заладился. Флетчер попрощался с нами. «Увидимся в участке», — на прощание бросил мне. Едва за ним захлопнулась дверь, Франческа резко развернулась в мою сторону:

— Фран, не забывай — он мой напарник. Что бы я ни думала о его прошлом, я не могу просто не разговаривать с ним.

Должно быть, по моему изменившемуся лицу Франческа поняла, что перегнула палку. Шагнула ко мне, чудом удерживаясь на высоченных шпильках, порывисто обняла — тоненькая, хрупкая, огненноволосая. Зашептала:

— Добрый день, — холодно сказала Франческа. Она могла думать о моем собеседнике все, что угодно, но быть невежливой позволить себе не могла. В этом вся Фран.

Не забывала. И не забуду никогда. Но моя жизнь в целом, и мое прошлое — те два чудесно-ужасных года, что я провела в Сумрачном городе, многому меня научили. Люди — не черно-белые, какими они казались мне тогда. В каждом из нас борются ангелы и демоны, и каждый день побеждает то один, то другой. Наверное, именно это осознание и мешало мне ненавидеть Феликса за его прошлое, так тесно связанное с моим. Ведь именно он мог оказаться тем — но, к счастью, не оказался, — кто запечатал мой дар, поставив мне на грудь клеймо. Обрекая мою дочь на нескончаемые кошмары.

Повисло молчание — каждый из нас не знал, что сказать друг другу. Я поймала себя на том, что неотрывно смотрю в льдистые глаза — как и он — в мои. Двусмысленность ситуации, долгий проникновенный взгляд, странное выражение, промелькнувшее на лице того, кого еще совсем недавно я считала своим врагом… Все это было так странно, неправильно… или… наоборот?