— Измайлов, ты чего? — Командир тряхнул меня за плечо.
Я резко дернулся и пошел к машине.
— Там подожду. — Ответил.
Шулетов точно все видел, так что объяснять что-то я смысла не видел. И правда, командир подошел к Артему, быстро с ним перетер и подошел к машине. Едва он сел, я рванул с места, стараясь хоть во время вождения спустить пар. Командир молчал ровно до тех пор, пока мы не подъехали к части.
— Легче? — Спросил он, когда я вышел из машины. Я помотал головой, но упрямо промолчал, понимая, что такое поведение для меня нетипичное. — После ужина в спортзал. — Приказал Евгений Лаврентьевич.
Я кивнул и отправился в казарму. Вошел в моечную, расстегнул воротник и засунул голову под холодную воду, пытаясь прийти в себя. Такой страшной и неконтролируемой ярости я давно не чувствовал. Я научился контролировать свой темперамент давно. С моими предками это было жизненно необходимо. Когда от родителей сбежал в военное училище, они были в бешенстве. Когда не вернулся назад после учебы, то они начали ставить мне ультиматумы, на которые я наплевал. Когда попал в часть к Шулетову, откуда их связи не смогли меня выцарапать, состоялся серьезный разговор. Отец грозил мне всеми карами небесными, а мама… она меня поняла. И когда два года назад отец умер, оставив весь бизнес старшему, более послушному брату, мама смогла со мной общаться беспрепятственно. Да и брат уже был не против перекинуться со мной парой слов, даже если и по телефону.
Мне пришлось научиться контролировать чувства еще в детстве. Отшлифовал во время учебы и службы. Но я абсолютно не был готов к тем эмоциям, что вызывала во мне Виктория Елизарова. И сегодняшний день просто выбил всю почву из-под моих ног.
Вытерся полотенцем и вытащил телефон. Мама никак не унималась, пытаясь узнать, почему я сегодня ей не отвечаю. Написал лишь одно слово: «Завтра».
После ужина в общей столовой, направился в спортзал. Солдаты от меня почему-то шарахались сегодня. Пройдя мимо зеркала в раздевалке, понял почему. Рожу так перекосило, что страшно было смотреть.
Я сразу подошел к боксерской груше, в то время как остальные солдаты тягали железки и занимались на тренажерах. Наспех натянул тонкие перчатки и принялся молотить ни в чем не повинный спортивный инвентарь, стараясь измотать себя.
— Груша не виновата. — Переодевшийся в спортивную форму командир подошел ко мне. — Идем, спарринг устроим.
Я остановил раскачавшуюся грушу, которую я чуть к стене не забил и отправился в соседний зал, устеленный матами. Командир находится в отличной форме, так что придется попотеть. И я был этому рад.