— Вот именно этого я и не хотела, сударь! Я считала, что человек, чья вина состоит лишь в том, что он полюбил и не в силах сдержать свои чувства, не заслуживает того, чтобы о столь деликатном деле узнал кто-то посторонний. Я лишь не хотела ставить его в неудобное положение и была убеждена, что смогу уладить все сама.
— Александра Павловна! Как я рад вас видеть! Что-то вы совсем пропали. Хоть бы зашли взглянуть на мою красавицу дочурку.
— Что-о?
— Но это же смешно!
Николай осекся, напоровшись на взгляд Чемесова.
— Он лжет! Он называл его «очкариком»! Откуда он мог это знать?
— А как же в нарисованную трогательную сцену вписывается оплаченное вами избиение Миши — родного брата вашей дамы сердца? — прокурор — Андрей Олегович Горчаковин, пошелестел бумагами. — Насколько я понимаю, вы не отрицаете, что совершили это деяние?
— Да. И очень часто. Вот, например, сейчас.
Александра плакала. В наступившей после ее страстного монолога тишине отчетливо прозвучал подчеркнуто бесстрастный голос Ивана.
Лафар улыбнулся и пожал плечами.
Адвокат Григория Валентин Северский, бросив восхищенный взгляд на молодую графиню, произнес:
— Он очнулся?
— Госпожа Орлова, я вынужден просить вас покинуть зал. Вы уже второй раз нарушаете порядок, а ведь вас предупреждали!
— Итак, господин Лафар, перейдем к похищению графини Александры Орловой. — Горчаковин оторвал глаза от документов и взглянул на подсудимого. — Зачем вы это сделали, если так нежно любите ее, как говорили ранее?
Родионов растерянно взглянул на часы.
— Чем смогу помогу.
— Господин судья!
— В таком случае, присядьте. Мне бы не хотелось, чтобы вы упали и расшиблись.
— Господин Чемесов?
— Достаточно. Основной подозреваемый по убийству Наташи Петренко, служанки графа Николая Станиславовича Орлова, описывается свидетелями, как мужчина высокого роста, темноволосый, в расцвете лет, привлекательной наружности. Вам это никого не напоминает?
— Господин Орлов, вы заставляете меня впустую терять служебное время!
Александра в отчаянии откинулась на подушки. Не получилось! А она так надеялась…
— Не беспокойтесь. Я теперь, наверно, просплю до утра. И поцелуйте от меня дочурку. Как ее назвали?
Лишь на следующий день приступили собственно к слушанию дела, но бумаг, свидетельских показаний и прочего было очень много, и к концу заседания разобрались лишь с прошлыми «заслугами» арестованного и приступили к выяснению его планов в отношении семьи Орловых.
Сегодня должно было произойти и кое-что еще. Сегодня Иван должен был увидеть Александру… Они не встречались с того самого злополучного дня, когда он отказался вернуть ей дневник Ирины Румянцевой, а она в ответ выгнала его. Николай, который по-прежнему гостил, если можно так сказать, потому что дом принадлежал именно ему, у Александры Павловны, несколько раз пытался зазвать Чемесова на обед или ужин, но Иван всякий раз отказывался, не желая навязывать свое общество графине, ведь она явственно дала ему понять, что не желает его больше видеть. По служебным делам им также не было никакой необходимости общаться, и вот теперь процесс, на котором она просто обязана быть. От этой перспективы Иван нервничал гораздо больше, чем от ожидания результатов самого судебного дела.