Повисло молчание.
— Олег Федорович… Нет?
Родионов уже не сопротивлялся, и молодая женщина решительно потащила его к выходу. Они преодолели дорогу от одной больницы до другой в рекордно короткий срок, за что извозчик получил щедрую плату, и вскоре уже стояли у постели Иевлева. Повязки с него сняли, и теперь он уже не походил на египетскую мумию, но был бледен и ужасно худ. Александра провела рукой над его телом и радостно улыбнулась — результаты ее прошлого вмешательства были значительно большими, чем она позволяла себе думать. Ну что ж! Она сконцентрировалась… И очнулась уже дома в собственной постели.
— Кто?
— Да, господин Чемесов лично сообщил мне об этом, — Лафар ухмыльнулся. — Но, если он будет честен, то признает, что я не изменил своему желанию жениться на Александре Павловне и после этого.
— Кстати, о каком дневнике все время говорит Александра Павловна?
— Назовите их фамилию и адрес, по которому они живут, — тут же вступил Горчаковин.
— Я ездил в гости к друзьям.
— Дайте мне руку.
— Пока это все, что я могу тебе сказать.
Александра вскинула голову, но адвокат поднял руку, не позволяя ей перебить его, и продолжил.
— Ни в коей мере! Что же касается мотивов… — Лафар поправил свои и без того безупречно причесанные волосы. — К тому моменту я уже знал, что Михаил является убийцей, но любовь к Александре Павловне не позволяла мне донести на него, — Григорий перевел острый вызывающий взгляд с Чемесова на Александру. — Однако и оставить безнаказанным его мне не позволяла совесть…
Чемесов устало опустился на стул напротив.
— Я вообще слишком многое не делала или делала, когда это приносило уже лишь вред. Если бы я вовремя осмелилась просить мужа о разводе, он был бы сейчас жив, а мой брат не стал бы убийцей. Если бы я сразу попросила господина Лафара уехать из моего дома, а не убеждала себя, что это неудобно, неделикатно и так далее, то быть может все в этой истории пошло бы иначе! Я виновата, Боже, как я виновата!
— Я могу прямо сейчас показать, что ваши подозрения касательно моей лживости совершенно беспочвенны!
— А то, что он назвался Григорием?
— Я боюсь одна… Прошлый раз все закончилось не очень хорошо, а мне необходимо еще раз попробовать… И потом после всего меня надо будет проводить домой… Пожалуйста, поедем!
— Да уж нянька с ног сбилась. Не знает, как и успокоить бедняжку. И все, я чувствую, из-за тебя!
— У меня есть четкое представление о порядочности, господин прокурор, и я не хочу вовлекать в сферу этого недоразумения…
Родионов ушел, но до конца дня нет-нет, а посматривал на свою покрасневшую ладонь, которая выглядела так, словно он схватился за подстывший, но все еще достаточно горячий утюг.