— А этот старикашка Клифаир и приезжий с севера? С ними что?
— Прошу вас, Игша, — мягко произнес Родон, — помогите мне.
— Или ваше промедление, господин Двельтонь, — вмешался Элубио. В его голосе прозвучала насмешка. — Насколько мне известно, вы никогда не относились к тем, кто боится правды. Но последние часы буквально вынуждают меня начать сомневаться. Приступайте же, Рикид! Или вам нужна еще тысяча лет, чтобы успокоить каждого? Черный предмет перед вами, действуйте!
— Очень много лекарей обладают минимальными навыками магического целительства. У старика они выражены сильнее, у северянина — слабее. Но вполне возможно, что они подавляют свою магическую силу. Пока нужно набраться терпения и просто ждать.
Второй колдун, Баркал, был моложе Рикида всего на пару лет, однако волосы его были жгуче-черными, длинными и спутанными, словно мужчина понятия не имел, что такое гребень. Глаза его были карими, а взгляд острым, как кинжал, который вспарывал собеседника с насмешливой жестокостью. Если бы не манера колдуна при разговоре кривить губы, Баркала можно было счесть привлекательным, даже красивым. Вот только с женщинами этот человек был весьма жесток. Его первая жена скончалась через несколько месяцев после заключения брака от неизвестной болезни, на самом деле вызванной ядом. Вторая попросту исчезла без следа, благо семья Кальонь помогла замять эту неприятную историю.
— Вы, наверное, такого даже близко не видели? — продолжал веселиться молодой Кальонь, подтрунивая над приезжим.
Элубио Кальонь еще несколько минут молча наблюдал за стремительным потоком реки, а затем заговорил вновь:
Родон смотрел на трясущееся изможденное существо, и в его мыслях появилось неприятное ощущение, словно беда с чернокнижником обрушилась на него именно потому, что само небо пожелало наказать смотрителя города за столь жалкое существование его подопечных. Почему-то в памяти возник момент, когда Родон покупал для Найаллы колье из драгоценных камней, и торговец назвал ему цену. Теперь же эта цена звучала несколько иначе: блестящая безделушка стоила полсотни жизней голодающих бедняков, и от этой мысли Родону стало не по себе.
Мужчина любил долгие прогулки по лесам и болотам, куда редко ступала нога человека. Он легко узнавал птиц по чириканью, а животных по их следам. Все, что связывало его с лесом, было чистым, невинным и искренним, в то время как город источал зловоние человеческой сущности.
Арайа посмотрела на Элубио, и в ее глазах читалась неприкрытая ненависть. Девочка изо всех сил пыталась вести себя, как положено кроткой даме из почтенной семьи, но ее сердце переполнял гнев на самодовольного мерзавца. Родон проигнорировал выпад в свой адрес, словно его вообще не интересовало тявканье мелких шавок, но на лице доктора Клифаира нельзя было не заметить раздражения. Он чувствовал негодование оттого, что молодой человек, будучи в этой семье гостем, не стыдится оскорблять хозяина, который всегда был добр к нему.