— Или ты слишком наивна, моя дорогая, — резко ответил Кальонь, смерив девушку насмешливым взглядом. Он вырвал свои ладони из пальцев девушки и отступил на несколько шагов, словно эти прикосновения были ему отвратительны. — В любом случае, пока идут разбирательства, все будет именно так, как скажу я. И не вздумайте мне противиться.
— Мы не должны сдаваться, — прошептала она, поглаживая сестру по плечам, словно сама была старшей в этой семье. — Не будем радовать этих шакалов своей слабостью…
— Я боюсь, Оверана. Нас могут забить до смерти. Помнишь, что сделали с Лагоном? Вдруг нас тоже назовут «ведьмолюбцами»? Ритуал же был проведен, и Акейну Окроэ признали ведьмой.
— Тебе лишь бы дешево! — фыркнула Амбридия. — Для тебя это главный показатель хорошего человека.
Не желая, чтобы Кальонь смаковал этот момент, Родон сам поднялся с места и, в последний раз бросив на Элубио ледяной взгляд, первым покинул каминный зал. Следом за ним немедленно направились двое солдат из личной стражи Кальонь. Спустя несколько минут удалился и новый смотритель города в сопровождении своих магов. Черный предмет Рикид, конечно же, унес с собой.
Старик снова посмотрел на Закэрэля, но отшельник продолжал хранить молчание. Эристель же и вовсе казался напуганным, отчего старался не привлекать к себе внимания. Северянин смотрел на книгу, точно боялся поднять глаза на Элубио и встретиться с ним взглядом. Арайа и Найалла тоже не вмешивались, все еще не в силах поверить в увиденное.
— Безумцы! — прошептал Клифаир. — Небо, что же вы такое творите?
Город гудел, как потревоженный улей: люди терялись в догадках, какую судьбу уготовят ведьмолюбцу и его семье. То, что на площади возведен костер, было уже известно, отчего горожане в благоговейном страхе предвкушали самую жестокую казнь из тех, что были разрешены на юге. Сюда шли богачи и нищие, мудрецы и необразованные. Кто-то еще вспоминал об анонимном письме, присланном Родону в защиту семьи Окроэ, но теперь эти слова были пропитаны насмешкой. Люди хохотали и бахвалились, вспоминая, как собственноручно расправились с телом молодой ведьмы, пока бесхребетный Двельтонь колебался. Имя Лагона Джиля тоже мелькало в речах, но в этот раз его упоминали в сочетании со словом «ведьмолюбец». Разрушенный Склеп Прощания и истоптанные могилы больше не вызывали у горожан чувства вины. Все чаще звучали восклицания «Все правильно сделали!» или «В пекло ведьм Окроэ!».
— Мне кажется, я тут не выдержу. Я не смогу на это смотреть, — произнесла она, обратившись к подруге.
Доктор Клифаир первым прервал эту страшную тишину.