— Нога это… Того. Почтенный… волдырь. Тута…
Губы лекаря тронула кроткая улыбка, точно перед Лукио стоял монах. Вот только от этой улыбки рыбаку стало жутковато. Он невольно поежился и проследовал за лекарем в его кабинет, где его усадили на кушетку, и беловолосый начал внимательно осматривать его ногу. Все это происходило в неприятной тишине, отчего рыбак буквально сжался, боясь проронить хоть слово. С одной стороны Лукио понимал, что бояться ему нечего, но почему-то этот тип внушал ему неподдельный страх. Что-то жуткое было в его внешности. Что-то неестественное, настолько искусственное, что не могло быть живым.
На миг Лукио показалось, что сердце существа, стоящего перед ним, не бьется уже многие годы, а оболочка не разлагается лишь потому, что жизнь сосредоточена в пронзительных зеленых глазах. От этой мысли рыбаку стало трудно дышать, но, когда он уже захотел броситься прочь, спокойный голос лекаря разорвал тишину:
— Укус водяной змеи акайи ядовит, и если бы вы помедлили еще немного, то непременно погибли бы.
— Змея? — Лукио несколько оживился. Наваждение исчезло, и он неожиданно для себя с благодарностью посмотрел на врача. — О, меня кусала змея! Но вроде это был уж…
— Вроде, — лекарь с мягкой иронией в голосе выделил это слово, и Лукио глупо рассмеялся, теперь уже глядя на врача едва ли не с обожанием.
— Я поправлюсь?
— Да.
Доктор прошелся по комнате и извлек из шкафа глиняную баночку с какой-то сладко пахнущей мазью.
— В течение пяти дней смазывайте рану и старайтесь не мочить ногу, иначе она еще больше опухнет.
— И это все? — радостно выпалил Лукио.
— Мазь похожа на мед, поэтому держите ее подальше от детей. Они могут ее съесть.
— А что будет, если съедят? — почему-то этот глупый вопрос слетел с языка рыбака, и он тут же сжался, вспомнив, как жена велела не «идиотничать» перед столь почтенным господином.
— Отправятся на тот свет раньше своего отца, который не может отличить ужа от акайи, — лекарь дружелюбно улыбнулся, наблюдая за тем, как Лукио старательно намазывает себе ногу.
— А я вас еще боялся, — хохотнул рыбак. — Знаете, мужики вас опасаются, мол, странный вы, а вы — хороший человек. Я теперь никому не позволю говорить о вас глупости. Вы — велико дух… Нет, не то хотел сказать… В общем, если хоть кто-то заикнется о вас…
— Если перестанут говорить обо мне, начнут говорить о вас, — улыбнулся лекарь. — Я-то привык, а вам каково будет? Супруга у вас довольно строгая, может и рассердиться.
— Ой, да, что-то болтаю я много. Такой я… Не умею речи вести великие. Но от всего сердца хочу поблагодарить вас. Вы мне жизнь спасли.