Несмотря на свой внешний вид, Зеинд не искал быстрых связей. Напротив, он предпочитал опыту невинность, отчего юная Шаоль Окроэ представлялась ему весьма лакомым кусочком. Девочка эта, по его мнению, была что надо: белокожая, тонкая, хрупкая, практически невесомая. Она напоминала ему ландыш, который буквально пах свежестью и невинностью, и этот самый ландыш ему не терпелось сорвать. Наверное, в этом году Клоеф даже решился бы предложить ей руку и сердце, если бы не небольшой спектакль, шутливый настолько, что стало совсем не смешно. То, как после сценки Шаоль бросилась прочь, и как другие мужчины грязно прикасались к ней, вызвало у Зеинда приступ ярости.
С этими словами Гамель в гневе отшвырнул замок от себя. Но, когда Дагль молча указал на новенькие замки соседних камер, начальник стражи почувствовал, как у него перехватывает дыхание. С минуту он слепо пялился на заржавевший предмет, расколовшийся на несколько кусков, точно глиняная фигурка, и собственный голос прозвучал как-то глухо, словно из-под земли:
Однако гнев его был направлен только на юную Окроэ, которая каким-то образом позволила всему происходящему совершиться. Девушка, которую Клоеф считал невинной, оказалась не лучше трактирной девки, которую могли хватать все, кто хотел испачкать ладони. И тогда Зеинд решил, что он тоже не прочь испачкаться. Выпитый алкоголь только добавлял ему решимости, а веселые подбадривания друзей-лесорубов еще больше горячили кровь.
— Не мямли, солдат!
С этими словами Инхир извлек из стола небольшой предмет прямоугольной формы, обернутый в плотную бумагу и перевязанный шерстяной веревкой.
Судорожно сглотнув, Инхир отвел взгляд и посмотрел на стоящего рядом Дагля.
Гамель встретился взглядом со своим подчиненным, чувствуя, как по его коже рассыпаются мурашки. Холодный липкий страх начал проникать под кожу вместе с сыростью подземелий, а в памяти всплыла картина, как некто расправился с обидчиками двуглавого Точи, хвастливо развесив их тела на позорных столбах. Тогда преступник так и не был найден.
— Вы можете поручить это кому-нибудь еще? — чуть помявшись, произнес Иклив. — Я никому не скажу о нашем разговоре….
— У меня… — начал Иклив и тут же прервался, чем вызвал у Гамеля новую волну раздражения.
Ближе к рассвету Гамель решил вернуться домой, чтобы позволить себе поспать хотя бы несколько часов. Этот день вымотал его настолько, что мужчине не верилось, что солнце вообще когда-нибудь зайдет за горизонт. Однако ночь долгожданного отдыха так и не принесла. Затраченное на поиски пропавшей время не окупилось, а первые лучи рассвета швырнули в лицо Гамеля такую новость, что даже он не мог не содрогнуться.